— Почему молчишь? — спросил Шилов.
— А чего зря говорить, слова тратить?
— Ты? — теперь Шилов глядел на Козлова. Переминаясь с ноги на ногу, Козлов мучительно покраснел и вдруг пробормотал что-то вроде «я не знаю…»
Это было странное, никем не собранное и все-таки собрание, и самым странным для всех оказалось то, что его как бы провел Шилов, человек, в котором до сих пор еще никто не мог разобраться, в том числе сам бригадир.
На семью Шиловых беда обрушилась нежданно-негаданно, тем страшнее она оказалась. Еще с утра отец сходил в магазин, принес муку, сахар, творог и с порога потребовал от жены ставить тесто, печь ватрушку. Разделся, прошел в спальню, сказал, чтоб ему не мешали — он поспит часок-другой, пока готовится ватрушка, и вскоре в квартире раздался его мерный, спокойный храп. Так бывало всегда по выходным дням: отец отсыпался, ребят разгоняли кого куда, и лишь старшие — Дмитрий и Анеля — имели право оставаться дома и заниматься. Дмитрий учился на третьем курсе электротехнического института, Анеля — в десятом классе.
Потом храп прекратился, и никто не обратил на это внимания. Мать зашла за чем-то в комнату, где был отец, и тогда раздался ее страшный, дикий крик…
Все, что было потом, Дмитрий вспоминал как бы по частям, отрывками. Отца похоронили, и дома стало непривычно пусто, хотя ушел один из восьми. Мать ходила по комнатам и вешала по стенам его фотографии. Дмитрий знал каждую фотографию, но сейчас видел их словно бы сызнова, и в каждой ему открывалось что-то такое, что до сих пор было незаметным.
Вот отец в форме — капитан, невелик чин, и на гимнастерке всего одна Красная Звезда. Это уже после войны. Его часть стояла в Литве. Отец любил вспоминать тот год и ту историю, с которой, как он говорил, «начались мои шилята». И обязательно, непременно добавлял: «Как хорошо вовремя и точно, согласно уставу, выполнять приказы командования».
Пришел приказ — заготовить на зиму дров. Отец взял с собой одного солдата, и верхом оба поехали на недальний хутор, за подводой. Там капитан Шилов еще не был, хозяев не знал, а надо было познакомиться с теми, кто жил в тылу. Из пограничной комендатуры сообщали, что в этих местах вовсю орудуют контрабандисты. Но пока ему нужны были только лошади и подвода.
Хутор стоял над небольшим, поросшим камышами озером. Здесь, среди построек, было тихо — казалось, хутор обезлюдел. Шилов спешился возле дома и вдруг услышал короткие, резкие щелчки. Звук доносился из дома, из комнат. Он постучал, прислушался — щелчки прекратились. Но дверь приоткрылась не сразу, только после второго стука. На Шилова глядели злые, настороженные глаза. Хозяин хутора что-то спросил по-литовски, отец не понял и сказал по-русски: