— Как вам это удалось? — живо воскликнул Робин, не обращая ни малейшего внимания на укоризненный взгляд Ники.
— Милостью божьей.
На лице Робина обозначилось удивление.
— Мне помог священник, — объяснил Кейн. — Слуга божий, который пришел меня исповедовать. Я оглушил его и взял его одежду. Все остальное было делом техники. — У Ники в глазах он увидел испуг, у Робина — недоверие, а у Томпсона — удовольствие.
— Я это запомню, — произнес Томпсон.
— Я думаю, теперь они будут тщательнее отбирать священников, — сухо ответил Кейн.
Томпсон рассмеялся, но взгляд его, направленный на Кейна, оставался задумчивым.
— Вы расскажете мне, как обращаться с ястребами? — нетерпеливо спросил Робин, не замечая царившей в комнате напряженной атмосферы.
— Расскажу все, что знаю, — кивнул Кейн. — Он должен научиться охотиться сам, потому что мать не может ему помочь.
— Когда?
— Когда сможет летать. А как только он научится, ты должен отпустить его на свободу.
— Но я хочу, чтобы он остался у меня.
— Птицы рождены, чтобы жить на свободе, — возразил Кейн. — Так же, как и люди. — Он услышал, как резко прозвучал его собственный голос, ожесточенный болью, сохранившейся с того времени, которое он провел в разных тюрьмах.
— Поэтому вы и пошли воевать за южан?
Вопрос задал Томпсон. После того как прошел предыдущий час, его можно было ожидать, Нат Томпсон весь вечер играл с ним, как кошка с мышкой.
— Не совсем, — беззаботно ответил Кейн, не отводя в сторону взгляда. Он не хотел видеть выражения лица Ники после того, как она услышит то, что он собирался произнести. — Я думал, что это — возможность подзаработать деньжат. Награбить побольше. А вышло так, что ограбили меня.
— Война не самый легкий способ нажить состояние.
— Но у меня не было ни гроша, — он взглянул на Робина. — Я осиротел, когда был совсем маленьким. Мой отец был паршивым фермером и, когда разорился, сам пустил себе пулю в лоб. Меня взяли к себе соседи, но у меня не было ничего своего, даже одежда, которую я носил, мне не принадлежала. — Как и любая удачная ложь, его слова были замешены на правде.
Нат Томпсон понимающе кивнул. Он поднялся, и вместе с ним поднялся Кейн.
— Замечательная еда, мисс Томпсон, — церемонно заметил он. — Благодарю вас.
Она встала и подняла голову, резко вскинув подбородок. В ее глазах он увидел разочарование. Прекрасно. Ей не нравится то, что он рассказал про войну и про священника. Он вспомнил, как она выглядела тогда, когда сказала ему, что шрамом можно гордиться. В нем тогда действительно на минуту проснулась гордость. А теперь он чувствовал себя мошенником, каким на самом деле и являлся.