— Может быть, — стал соглашаться он. — Хотя, я это совсем не так воспринимаю…
Я всегда поражалась его мужской натуре: имея от природы быструю возбуждаемость, он мог так владеть этой сексуальной энергией, что иногда даже по целому месяцу не испытывал потребность в близости с женой. Или же избегал этого. И я чувствовала, что последнее не всегда давалось ему легко. Да, у него часто возникали мысли — в результате прочтения определённой литературы или бесед со своим бывшим коллегой Игорем Петровичем, — что секс, в идеале, нужен только для зачатия ребёнка. Он и стремился к этому идеалу. Аскетизм ему, оставшемуся в глубине своей души философом-одиночкой, не чужд. А ещё и вегетарианцем он пытался стать. Но… Видимо, тоже ещё не созрел.
— А вот Лина после великого поста так и продолжает питаться без мяса, — сообщил он мне за обедом в один из выходных дней перед летним отпуском. — Она, наверное, уже созрела для вегетарианства.
— Ты ей завидуешь? — спросила я, утаив иной вопрос: «Тебя это привлекает в ней?».
— Зачем же завидовать этому? — ответил он и что-то ещё домыслил молча…
Трещина недоверия к Витольду в моей душе после того декабрьского утра не становилась меньше, хоть мы вместе с ним и пришли к выводу, что угасание чувств друг к другу произошло по нашей обоюдной вине, и что их можно и нужно вернуть. И мы, казалось, уже начали их возвращать, вспоминая нас прежних, влюблённых друг в друга. Он говорил мне, что осознаёт призрачность своих душевных порывов к Лине и не жалеет, что остался в семье.
А ведь всего дней десять назад Витольд признался мне, что светлые чувства и образы, нежданно-негаданно возникавшие в его душе по отношению к Лине, говорили ему о духовном родстве с ней…
Бежали декабрьские денёчки, приближаясь к Новому году. Иногда думая, а не отпустить ли мне его на все четыре стороны, я представляла Витольда рядом с Линой… Её образ воссоздала с лёгкостью, ведь я уже немного пообщалась с ней, когда в начале лета была на работе мужа. Итак, представляя их вместе, я видела Витольда, погружённого то в туман, то в непроглядную тьму. Я ему сказала об этом. Он согласился, что мои видения, а так же его сны, связанные с образами Лины (а все они были с эротическим смыслом) можно расценивать как влияние тёмных сил.
А ближе к последним дням Нового года я сказала Витольду, не чувствуя от него взаимности:
— Мне ведь только жалость не нужна. Помни об этом, когда видишь её. Помни всегда… Знаешь, сегодня я назвала чувства, захватившие тебя в последнее время, духовными иллюзиями…
Он согласился со мной.