— Но я сделаю это намного быстрее.
— В этом вся твоя беда, — сказал он резко, — ты все делаешь за него. Пусть он пойдет.
— Но на улице мокро, Альберт.
Лицо отца потемнело.
— Пусть он пойдет, — повторил он, — не удивительно, что он ничего не ест. Он плесневеет в доме целы ми днями! Ну-ка, одевайся. Пошевеливайся, когда я с тобой говорю.
Давид вскочил со стула, с тревогой глядя на мать
— О, — запротестовала она, — зачем ты...
— А ты помолчи! Ладно?
— Очень хорошо, — сказала она зло, но уже покорившись, — я принесу его пальто.
Она принесла пальто из спальни и помогала Давиду одеться, пока отец стоял над ними и, как всегда бурчал, что Давид уже достаточно большой, чтобы делать это сам. Давид пытался одеться сам, но мат настаивала на своей помощи.
— Газета стоит два цента, — она дала ему монету, — здесь десять. Спросишь "Тагеблатт" и подождешь, пока тебе дадут сдачу.
— Восемь центов сдачи, — сказал отец, — и не забудь, "Тагеблатт".
Мать последовала за Давидом в коридор.
— Ты что, идешь вместе с ним? — поинтересовался отец.
Но она, не отвечая, нагнулась к Давиду и прошептала:
— Беги! Я подожду, — и вслух, как бы давая последние наставления, — кондитерская лавка, на углу.
Давид бежал по лестнице вниз так быстро, как только мог. Дверь подвала казалась коричневой при свете газа. Сырой ночной воздух встретил его в конце коридора. Он вышел на улицу.
Дождь, видимый только там, где он затуманивал далекие фонари, все еще падал, нащупывая ледяными пальцами лицо и шею мальчика.
Окно лавки светилось на углу. Давид торопился к нему, попадая в невидимые лужи и чувствуя, как холодеют пальцы ног. Его пугали улицы, наполненные дождем и мраком.
Он не любил своего отца. Он никогда его не полюбит. Он ненавидел его.
Вот, наконец, и лавка. Он открыл дверь и услышал над головой знакомый тихий звоночек. Посасывая цыплячью косточку, из задней двери появился сын хозяина.
— Чего тебе?
— "Тагеблатт"
Взяв газету из тонкой пачки, мальчик протянул ее Давиду, и тот повернулся, чтобы идти.
— А деньги? — потребовал сын хозяина.
— А вот, — Давид протянул монетку, которую все время сжимал в руке.
Зажав кость зубами, мальчик отсчитал сдачу, пачкая монеты жирными пальцами.
Давид заспешил домой. Идти — это было бы слишком долго. Наверное, мама ждет. Он побежал. Он сделал всего несколько шагов, как вдруг его нога наступила на что-то, что не было мостовой. Предупреждающий металлический звук уже не мог остановить его. Это была крышка угольного колодца. Он поскользнулся. Вскрикнув, он закачался, хватаясь руками за пустоту и упал на живот, в ледяное месиво. Газета и деньги выпали из его рук. Испуганный с намокшими на коленях чулками, он вскочил на ноги и принялся судорожно искать.