На лестнице тяжелые шаги протопали вниз, сопровождаемые ритмическим постукиванием, точно чем— то металлическим вели по стойкам перил.
— Пойдем, Стив, — громкий голос прозвучал в соседней комнате, — для разнообразия!
Непонятная реплика встретила непонятное воодушевление и смех. Шаги приблизились. Полисмен в каске зажег свет, и Давид увидел рядом с ним еще одного в штатском, плотного, безгубого и безликого. Он держал в руках жестяной котелок. Новый шутливо обратился к старому.
— Это он?
— Да, это он сделал.
— Та-ак! — протянул безгубый зловеще.
— Вот такой банан! И, если бы я не моргнул быстрее, чем молния, он всадил бы его мне в глаз, как вилку в тушенку!
— Убийца полисменов, да?
— И опасный, говорю тебе! Мои гляделки все еще слезятся! Он собирался колотить меня, пока я не стану синим, как мой мундир!
— Хмм! Может, не давать ему шоколадного торта?
— Не знаю, — полисмен приподнял над головой каску, чтобы почесать дымно-рыжие волосы, — ты так думаешь? Но потом он был хорошим мальчиком.
— Да?
— Да, спокойным, как мышь.
— Ну, тогда другое дело. Ты любишь шоколадный торт? Как его зовут?
— Давид. Сам Давид.
— Ты любишь шоколадный торт, я тебя спрашиваю?
— Нет, — испуганно промямлил Давид.
— Что-о-о? — взревел безгубый, и глаза его сузились. — Ты... не любишь... торт? О-о-о-о! Двух мнений быть не может. Придется оставить тебя здесь! — он произвел серию ужасных шипящих звуков, дергая себя за кончик носа.
Давид сжался.
— Он не любит шок...
— Тише! — тот, что в каске, стукнул второго по ноге. — Конечно, он любит. Просто застенчивость не дает ему...
— Я хочу к маме! — захныкал Давид. — Хочу к маме! Мама!
— Ну! — взорвалась каска. — Смотри, что ты натворил, идиот! Издеваешься над ним ни за что! Испугал его до безумия. Он теперь не узнает свою собственную мать, когда ее увидит!
— Кто, я? — пожал слегка безгубый плечами от удивления. — О чем ты говоришь?
— Это твоя идиотская жестянка! Убирайся! — он вытолкал штатского из комнаты.
— Не обращай внимания, сын мой. Он просто безобидный бык, который ревет, чтобы себя самого слышать! Бог с ним. Мы найдем твою маму и шоколадный торт тоже. Ничего не бойся. Будь хорошим мальчиком.
Он улыбнулся и вышел из комнаты.
— Мама! — ныл Давид. — Мама! Мама!
Он был прав! Все, чего он опасался, случилось. Они оставят его здесь. Навсегда! Они никогда не позовут его маму. Но он догадался об этом слишком поздно. Слишком поздно научился он ни во что не верить. Он опустил голову и зарыдал.
Где-то раздался свисток. Далекий, тонкий звук, который внезапно поднялся до визга и так же внезапно замер.