Отпущенные цены «взбесились» в первый же день, 2 января. Вот некоторые цифры: «Хлеб подорожал в 10–15 раз, молоко — в 15–20 раз, масло и сметана — в 30 раз, картофель — в 10–20 раз… Вечером по телевизору выступил Геннадий Бурбулис. Сказал, что после того, как цены отпустят, магазины станут напоминать музеи. Он, наверное, имел в виду, что там все будет. А мы, посетив торговые точки, подумали: будем приходить и смотреть» [27, стр. 5]. Бурбулис и в последующем довольно часто мелькал на экране, прославляя рыночные реформы. Бывший лектор-марксист переродился в главного идеолога-рыночника. Занимая никому не ясный пост государственного секретаря, он из Белого дома перебрался на Старую площадь и занял там кабинет главного идеолога социализма М.Суслова, символизируя тем самым торжество новой идеологии. И до конца 1992 года, когда Ельцин решил расстаться с ним, рьяно осуществлял идеологическое прикрытие рыночных реформ.
Мы уже упоминали, что, несмотря на отпуск цен, продовольственную проблему удалось решить не везде. И прежде всего, как ни странно, пострадала Москва. Вот как это происходило: «Правительство Москвы на последнем заседании отметило, что состояние потребительского рынка столицы приближается к катастрофическому. Бывшие союзные республики и российские области кормить Москву не хотят. Резко сократились поставки практически всех видов продуктов, в том числе молока — в два раза, яиц — в пять раз. Украина отказалась поставлять сахар (месть за Голодомор. — К. X.), новоиспеченные государства Балтии — мясо. Даже Московская область отказывается отгружать картофель и капусту» [27, стр. 17, 18]. Рынок обнаружил свою жестокость и попробовал покончить с советской традицией, когда вся страна кормила Москву. Мало того, все лучшее, что создавалось и рождалось на местах, административным порядком переводилось в Москву. При рынке же оказалось, что продукцию легче реализовать на месте, чем отправлять в Москву. Насколько же была затратной советская экономика, особенно в последний ее период. Но статус-кво Москвы довольно быстро был восстановлен теми же самыми административными методами. Что скажете на это, господа реформаторы?… Как сработали те методы, описано в указанном выше источнике [стр. 18]: «Вице-мэр столицы Юрий Лужков (короткое время он еще пребывал на этом посту. — К.
X.) вынужден признать: если не принять сверхэкстренных мер, девять миллионов москвичей в самый разгар зимы станут заложниками голода… Лужков подписал решение о запрете вывоза продуктов питания из Москвы в другие регионы, ужесточение контроля на автомагистралях, в аэропортах, на железнодорожных вокзалах. Наложено вето на отправку из Москвы продуктовых посылок и бандеролей (прямо как в военное время. — К. X.). Вице-мэр потребовал предъявить самые жесткие санкции к суверенным соседям, посадившим столицу России на голодный паек, несмотря на подписанные договоры». Снова, как в советские времена, Москва стала привилегированным городом, снова в ней концентрируется все самое лучшее, что есть в России. Таким приоритетом не пользуется ни одна столица в мире. Почему-то 80 % всех денежных потоков страны проходят через Москву. А при таком ловком мэре, как Лужков, это что-нибудь да значит. Непонятно, почему «Газпром» выстроил монументальное здание своего офиса именно в Москве, за тысячи километров от мест своей производственной деятельности. Это же касается и других крупных компаний. За рубежом такой практики нет. Там руководство фирмы базируется в месте нахождения своего головного предприятия, в других городах могут располагаться только представительства. В России же по традиции все сосредоточено в столице. Впрочем, разгадка здесь проста. Во-первых, комфортно жить не запретишь, во-вторых, у всеядных высокопоставленных чиновников появляется возможность совместительствовать, занимая в этих компаниях даже ответственные посты, наряду со своей основной деятельностью.