— Я люблю тебя.
— Давай еще раз. Чтобы уж наверняка.
— Я люблю тебя, Джулиан Эшфорд, — улыбнулась я и поцеловала его в кончик носа. — И ты об этом давно уже знал.
Снова рассыпался его чудесный легкий смех. Джулиан привлек меня к себе ближе, скользнул губами по моему рту.
— Да, моя милая. Я давно это знал. И поверь мне, эти слова, сказанные твоим нежным голосом, все долгие двенадцать лет звучали у меня в ушах. И все время терзали меня, безнадежного молодого болвана, самонадеянно считавшего, будто я смогу как-то изменить ход судьбы. Оставившего позади, в прошлом, своих жену и ребенка.
Ребенка.
Я резко села в постели. Одеяло сползло до бедер, и я попутно отметила, что кто-то снял с меня старинную одежду и надел взамен прелестную шелковую пижаму. Оставалось надеяться, что Джулиан.
— Подожди минутку. А где мы сейчас все-таки?
Он снова рассмеялся, легко и счастливо, и, приподнявшись на локте, посмотрел на меня:
— Мы в номере «Крильона», дорогая. В Париже.
— Ох, — лишь выдохнула я и огляделась.
В полумраке комнаты проступали темные тени мебели, высокий, с позолоченной лепниной потолок. Шторы были плотно задернуты, и снаружи просачивался лишь очень слабый свет, хотя и было заметно, что сейчас уже день.
— Который час? — спросила я.
Джулиан глянул на часы:
— Одиннадцать утра. Ты голодна? Могу позвонить, чтобы подали круассаны и что-нибудь еще.
— И долго мы уже здесь?
— С того момента, как я спозаранку привез тебя из Гавра. Как себя чувствуешь? С виду ты как будто немного не в себе.
— Естественно, я не в себе! Я… Погоди-ка. На самом деле мне срочно нужен туалет.
— С тобой правда все хорошо? — тронул он мне спину.
— Да-да, просто… Сам понимаешь. — В голове у меня еще все шло кругом, и единственное, что я сейчас осознавала точно, — это острую потребность опорожнить мочевой пузырь.
— Позволь, я тебе помогу. — Джулиан помог мне выбраться из постели и встать на ноги. — Ну, ты как?
— Нормально. Ходить смогу. Мне туда?
Вопрос был риторический: дверь в ванную была открыта нараспашку, и я уже машинально направила туда свое непослушное, словно вытряхнутое тело под тихое хихиканье Джулиана.
В ванной, конечно, царила роскошь: огромное пространство, все в мраморе и зеркалах, пропитанное нежным ароматом фрезии. Закончив, я подошла к раковине, поплескала на лицо холодной воды и посмотрела на свое отражение — на припухшие глаза и раскрасневшуюся со сна кожу. Тронула пальцами губы, которые Джулиан только что вот целовал.
— Все это наяву, — сказала я себе, и откуда-то из самой затаенной глубины моего существа начал разливаться по душе теплый, сияющий, радостный свет.