Моя горячая благодарность Рейчел Кахан, Лорен Каплан и всей замечательной команде издательства «Патнем» — как за их восторженное приятие моего романа, так и за дельные советы и опытное руководство по превращению рукописи в книгу, которую с удовольствием встретили многие и многие читатели.
Поскольку большую часть своей профессиональной деятельности я все же провела на Уолл-стрит, я имела возможность обратиться за помощью к своим драгоценным друзьям Энн и Дэвиду Джуг за компетентным объяснением структуры инвестиционных банков и в особенности биржевых подразделений. Я глубочайше признательна им за содействие и поддержку. Любая литературная фантазия или ошибочное представление по этому вопросу, разумеется, целиком лежит на моей совести.
Я несказанно благодарна Сидни и Кэролайн Уильямс, которые поддерживали и вдохновляли меня на каждой ступени моей писательской карьеры: каждый день они собственным примером помогали мне становиться еще лучшей супругой, еще более заботливой матерью и вообще более совершенным человеком.
Безмерно благодарна родителям, которые наделили меня крепкими литературными азами и познаниями; сестре, что подбадривала меня на каждом шагу этой авантюры; Яне Лангербоу, которая читала все ранние наброски к роману: эта книга принадлежит ей в не меньшей степени, нежели мне.
Любовь и крепкая сплоченность всей моей семьи придали мне отваги в безумной попытке написать роман для дальнейшей публикации. И моим четверым ненаглядным детям, и моему любимому мужу Сидни я передаю самые сердечные благодарности и обещаю, что я не стану перед учебным днем засиживаться до четырех утра над следующим романом.
Я выражаю глубокую признательность молодой преподавательнице истории, чье имя мне уже не вспомнить, хотя ее лицо и прическа, как у знаменитой Дороти Хэмилл, навсегда отпечатались в моем сознании. Еще на первом курсе колледжа я посещала ее семинар по истории Европы на переломе веков и Первой мировой войне, на котором я с потрясением узнала о целом поколении блестящих юношей, золотого цвета британской нации, которые, мужественно сражаясь в окопах Западного фронта, в итоге оказались в забвении. Разрабатывая характер Джулиана Эшфорда, я заимствовала биографические подробности у разных исторических лиц той поры. Изучающие эту эпоху студенты, безусловно, увидят в нем и некую толику Роланда Лейтона, и намек на Руперта Брука, и отдельные черты Джулиана Гренфелла,[71] который подарил моему вымышленному Джулиану и христианское имя, и год рождения (последнее, клянусь, лишь случайное совпадение). Однако привычки и склонности Эшфорда, особенности его личности принадлежат исключительно ему. Его образ на страницах романа — плод моего сознания, и очень надеюсь, он сумеет отдать дань справедливости тем исключительным людям, которые, погибнув, вызвали его к жизни.