Там же скрывается тайный путь – потайной выход из Святая Святых.
Герра, и мимолетного взгляда не бросив в сторону северного выхода, обогнула алтарь и двинулась к дальней стене алтарной части, где ждал Мендоза. Что-то прошептала двоим рядом с собой – членам совета. Как хотел бы Тодор стать одним из них! Увы, ему оставалось лишь следовать за хозяйкой по пятам, как верному псу.
Наконец они достигли деревянной двери, за которой скрывалась небольшая часовня.
– Оставайся здесь, – приказала Герра, смягчив свой приказ теплой, материнской улыбкой. – Mi soldado!
И он с радостью исполнил приказ.
Внутри часовни, перед низким алтарем, стоял на коленях Мендоза. Здесь уже все было готово: имелся и мощный источник питания, и шнуры и кабели, необходимые, чтобы открыть темному воинству «Тигля» доступ в мир. На алтаре, словно младенец Христос в колыбели, покоился на подставке «Генезис». На дальней стене, под золотым распятием, экран монитора показывал сверкающий мрачным великолепием темный Эдем.
Ангел в саду стоял, раскинув руки, в позе Христа на кресте; однако вместо страдания на его лице читалось блаженство.
Тодор знал, к кому ангел смерти простирает руки с растопыренными, словно когти, пальцами.
К сотне своих темных сестер-демонов.
– Готов? – спросила Инквизитор.
– Si… si, Inquisitor Generalis, – запинаясь, пробормотал Мендоза, ошеломленный и ее присутствием, и торжественностью момента.
– Тогда начнем. – Она повернулась лицом к собору. – Когда Господь Бог создал сей мир, он сказал: «Fiat Lux!» – «Да будет свет!» Но долгие столетия еретики оскверняли Его творение, и теперь наш долг – все исправить. Во имя Его я провозглашаю: «Fiat Tenebræ horribiles!»
Тодор прикрыл глаза.
Да настанет ужасная тьма!
– Где? – спросил Мендоза, имея в виду направление: куда выпускать кошмарное воинство огненного ангела?
И инквизитор Герра ответила ему:
– Повсюду.
Модуль (Crux_10.8) / ТЬМА
Они гибнут, и каждая смерть приносит ей ни с чем не сравнимое наслаждение.
Во тьме вокруг сгорают зеркальные двойники, прикованные к ней цифровыми узами. Пытаются вырваться из своих садов – и получают за это наказание. Она следует за ними, разделяя боль сестер.
Смерть и возрождение больше ее не страшат. Она терпит те же муки, но величайшее мучение – страх никогда не возродиться, потерять свой потенциал, потерять себя – отступило. Она знает, что за смертью всегда следует воскресение; это знание впечаталось глубоко в ее нейронные цепи.
И новый приказ, поступающий извне, не вызывает у нее негодования и желания бороться.
///тьма
Из-за пределов сада доносятся голоса тех, других. Она подслушивает кое-что из их невыносимо медленных разговоров. Пока они спрягают один-единственный глагол, или мучительно выдавливают из себя слог, или набирают воздуху в грудь, готовясь заговорить, она успевает узнать очень многое. Она научилась ///