- Либо Грауль спровоцировал нас! - подался вперёд Петренко.
Вчера ночью радисты Ангарска получили сообщение, передаваемое из Ангарского двора в Москве - назначенный Советом на должность эзельского воеводы Александр Новиков был холодно встречен в Аренсбурге, а Бекетов отказался признавать его назначение. Сегодня же пришло сообщение о том, что сам Романов предложил Новикову возглавить обширное Кольское воеводство.
- Всё одно к одному, - усмехнулся старик. - Кстати, я просматривал состав отряда Новикова, там оказался сын того самого казака Карпинского, что попал к нам в плен... Стало быть, судьба предопределена, а мы с Васькой ещё раз появимся на родной Североморщине.
- Не понял, Пётр Алексеевич! - воcкликнул Петренко. - Вы предлагаете уступить Романову?
- У вас иные предложения, молодой человек? - нахмурился Карпинский.
- Думаю, отец бы их нашёл, - буркнул Ростислав, сложив руки на груди.
Старик развёл руки в стороны, не ответив. Повисла тягостная пауза, никто не решался сказать то, о чём думали все они - бывший кадет, законно ставший императором Руси, не будет разговаривать с номинальным правителем Сибирской Руси на равных. Не оттого, что его обуяла вдруг гордыня, а из прагматичных соображений самодержца.
- Надо с ним договариваться, иначе с потомками Владимира договориться мы уже не сможем, - нарушил тишину Соколов.
- Это верно, - согласился с ним Карпинский. - У нас это называлось разграничением полномочий. C Граулем бы ещё поговорить по душам, но только Пашенька нынче занят сильно.
***
Действительно, последние годы Павел Грауль был занят ежедневно и еженощно, и лишь последние месяцы он, наконец, вздохнул свободно - теперь всё выходило складно. Его питомец, курсант Романов, вырос, окреп и встал на ноги, решительно и твёрдо. То, что начинал Никита Иванович, продолжено с большим усердием. Старая элита скрежетала зубами от злобы, видя, как все лучшие места при дворе и у трона занимают худородные дворяне из Пскова, Арзамаса, Полоцка, Курска и прочих мест. И если Никита Иванович, бывало, надолго уезжал из Москвы в Вильну, желая побыть вдалеке от надоевших ему московских порядков, то Владимир сам утверждал в Москве новые порядки, опираясь на верных ему людей - энергичных, по-молодецки злых, которых начал приближать ко двору царственный дядька. Бояре пытались было бороться с засильем пришлых, да только пообломали зубы свои и окончательно лишились былого влияния. В столице остались только те, кто принял новое положение дел. Мутить воду стало себе дороже, прикрывать тёмные делишки внешней угрозой также не выходило, ибо главный враг Руси последних веков - Речь Посполита была раздавлена и разделена между набравшими силу соседями. Ныне лишь варшавский удел остался во власти короля, и теперь чудом оставшаяся на карте Европы Польша сама искала покровительства Москвы, опасаясь нарочито недружелюбной Австрии. Шведы сидели тихо, словно мышь под веником, зажатые между сильнейшими европейскими державами. В Стокгольме опасались вполне реального раздела страны между Копенгагеном и Москвой, о чём всё громче говорили и вельможи датского короля, и бояре русского императора. А то, что самодержцы никак не одёргивали своих приближённых, только подогревало шведские страхи.