- Извольте подойти!
- Господину Клаусу нездоровится, - попытался ответить за своего начальника Блумквист. - Он выйдет к ужину.
- Карл Густав мог бы уделить нам некоторое время, - произнёс Брайан. - Переведи ему, Хенрик, будь добр.
Невесело усмехнувшись, 'Клаус' спросил Белова, будет ли ему предоставлена возможность перейти на шведский корабль во время стоянки. Но эзельский воевода будто не слышал вопроса, приблизившись вплотную к шведу.
- Господин Врангель, с какой целью вы решили хранить своё инкогнито? - поинтересовался у собеседника Брайан, не повышая голоса. - И кто же был ваш спутник, уехавший в Ревель? Его никто не узнал, в отличие от вашей персоны, адмирал.
- Знаете, господин Белов, нашей королеве захотелось узнать, что за люди появились у наших границ, - ответил швед. - Неудивительно, что вы не знаете его, это всего лишь мой секретарь Густав.
- Интересно, что вы расскажете королеве? - улыбнулся воевода.
Прежде чем ответить, Карл вздохнул, собираясь с мыслями. Вскоре, прищурив глаза из-за яркого света, он непринуждённо проговорил:
- Всё то, что уже знал прежде, ко времени моего назначения в Эстляндию. Скажу прямо, господин Белов, - лицо Карла Густава приняло уверенный вид, а в голосе прибавилось железного звучания. - Не знаю, как вам удалось склонить датчан и московитов к покровительству над Эзелем, для меня это загадка... Но, право слово, на вашем месте я бы не стал упорствовать в противостоянии со шведской короной. Или вы надеетесь на ваши мушкеты? Бросьте, вам удастся выиграть бой, но никак не войну.
К исходу вторых суток похода корабли бросили якорь у острова Котлин, встав на ночёвку у его южного берега - там, где узкой, извилистой полосой проходил фарватер. Шведы остались у северной оконечности Котлина. Наутро эзельцы снялись и вошли в Невскую губу, сопровождаемые лишь пинассой - шведский фрегат остался на месте ночёвки. Йенсен, руководствуясь картами ангарцев, снова бросил якорь у устья Большой Невы, приказав спускать шлюпки. Боты уже ушли к берегу острова, называемого финнами Лосиным. Где-то там должны быть бойцы Смирнова.
Карелия - Эзель. Начало сентября 1647 (7156)
Ранняя осень на Балтике умиротворяющая, тихая. Часты дожди и туманы, ветер с моря всё холоднее день ото дня. Урожай убран, корма для животных заготовлены, но у крепостных крестьян ещё много работы - барщина да тягловая повинность общины перед хозяином. Кроме того, на церковь надо хорошенько поработать, не то жди беды! Терпеливы эсты. Долго зрело их недовольство, видели они, как новая власть селит на покинутых шведами землях острова славянских чужаков из немецких земель, а также выходцев с Руси. А с ними ни барону, ни епископу сладу никакого нет. Работают только на себя, лишь десятую часть отдают воеводе на кормление солдат, а за остальное - молоко ли, масло, зерно или рыбу, получают звонкую монету. А за эстов денежки получают люди барона да церковные служки. Долго ворчали крестьяне, засылали молодых парней в деревни, дабы те посмотрели за житьём пришельцев. Стали говаривать в народе, что чужаки веру имеют иную, нежели у эстов, а потому воевода не даёт их в обиду ни барону, ни церковнику. И никто над ними не властен, кроме воеводы и его людей. Школы при церквушках есть в каждой такой деревне, да и обращению с мушкетом учат тамошних мужиков. Бывали случаи, когда бароны пытались новых поселенцев научить уму-разуму, заставив их работать на себя да платить оброк, но только каждый раз бывали бароны биты. А воевода вскоре присылал солдат, которые забирали барона и увозили его в столицу, где он представал перед судом. И каждый раз барону присуждали выплатить в казну немалый штраф.