таким идеальным человеческим экземпляром. Тем не менее на операцию он согласился, потому что выбирать, по сути, не приходилось.
Операция прошла успешно. Сын и невестка Марка его во всем поддерживали; я тоже был рядом. И с удивлением заметил, что, хотя все прошло хорошо, психологическое состояние Марка явно оставляет желать лучшего. Он был сердит и раздражителен, чуть ли не с ненавистью относился ко всем и вся. Он оскорблял родных и медсестер. Все вокруг качали головами, недоумевая, что с ним творится. Ведь операция прошла вполне успешно, и он должен быть счастлив.
А потом Марк подхватил в больнице инфекцию, что расстроило его еще больше. Как он мог заразиться? Он просто не мог это принять. Теперь он был просто в ярости и, несмотря на все наши усилия, никак не мог успокоиться – до тех пор, пока у него не развилась почечная недостаточность.
И семье Марка, и медицинскому персоналу было ясно, что его выздоровление серьезно тормозится его оскорбленным эго и порождаемым этим обстоятельством стрессом. Как ни трагично, здоровье Марка ухудшалось, и вскоре он скончался. Мне же этот случай преподнес весьма ценный урок: если позволить создателю стресса править балом, даже самая лучшая медицинская помощь может оказаться бесполезной. Теперь, прежде чем пациент ляжет под нож хирурга, я непременно уделяю некоторое время работе над тем, как он будет с этим справляться – над его самооценкой и самовосприятием в этот сложный для любого человека период.