— Как, этого старого негодяя, который растратил твое приданое, а также приданое моей матери и собственное наследие на лошадей, игру на бирже и на всякие сумасшедшие проекты, попадавшиеся под руку? Он оставил тебя ни с чем.
— Он оставил меня с тобой. И все те годы, что мы провели с ним вместе, он был добр ко мне. Знаешь, мне не нужно было обязательно выходить за него замуж. Мои родители были не слишком богаты, но не заставляли меня сделать самую выгодную партию Сезона. Нет, я сама выбрала твоего отца, и я никогда не пожалела об этом решении. Я знаю, мы безответственно поступили с теми деньгами, которые должны были достаться тебе, но нам было так хорошо вместе до тех пор, пока…
Стоуни потянулся за носовым платком прежде, чем вспомнил, что уже отдал его мачехе. Обычно он носил при себе два, как раз для таких экстренных случаев, но сейчас он еще не полностью оделся.
— Знаешь, ты во многом похож на него, — проговорила Гвен, промокая глаза.
Стоуни отпрыгнул назад, уязвленный.
— В самом деле?
— Да, ты точно так же сумеешь дать какой-то женщине понять, что она — единственная, с которой ты желал бы связать себя узами брака, если это имеет смысл.
Через мгновение он все понял.
— Но отец на самом деле хотел этого. Ему не нужна была молодая невеста. У него уже был наследник, и женщ… То есть, он не относился к скучающим или одиноким. Он на самом деле любил тебя.
— Я знаю. Вот почему ни один из других джентльменов не подошел. И вот почему я всегда ждала, когда ты объявишься со следующей партнершей по танцам, со следующей прелестной пассажиркой у тебя в экипаже.
— Со следующей наследницей?
— А почему бы и нет?
Почему нет? Потому что ему уже не нравилась эта женщина, хотя виконт еще и не встречался с ней. Ее манера письма казалась бесцеремонной и не терпящей возражений, словно она привыкла к тому, что каждое ее распоряжение немедленно выполняется. Заносчивость — вот что Стоуни вычитал между строк короткой записки мисс Кейн, а заносчивость относилась к тем чертам, которые меньше всего нравились ему в женщинах. В самом деле, сама краткость послания выдавала некоторую снисходительность, словно эта женщина была слишком занята более серьезными делами, чтобы общаться с обычной платной компаньонкой.
Лорд Уэллстоун, так начиналось письмо, без вежливого приветствия. Одно это упущение говорило больше, чем могли сказать любые слова.
Я хотела бы заручиться вашими услугами по сопровождению в Лондоне моей тети и меня. Что ж, сразу к делу. Только дочь банкира без промедления переходит к самой сути. Очевидно, эта женщина не верит в ухищрения, не старается завуалировать свою просьбу претензиями на прежнюю дружбу или общих знакомых или еще что-то, чтобы сохранить его гордость. Без сомнения, она не принимала в расчет его чувство собственного достоинства.