Шесть месяцев назад
Жрец Черного сидит на циновке перед Хочитли, скрестив ноги и поджав губы, словно о чём-то размышляя. Жирные спутанные волосы перепачканы кровью жертв. Он него воняет склепом и немного хлоркой. Перед приходом он попытался вымыть руки, но без особого успеха.
Забавно, как обостряется ум, когда подавлено всё остальное.
Хочитли могла бы рассмеяться, но она никогда не была хохотушкой, в отличие от Оналли или, возможно, Тесипьяни.
Нет, нельзя думать о Тесипьяни, не сейчас. Нужно сохранять хладнокровие − это единственная возможность выжить.
Нельзя задавать себе вопрос «за что?»
− Мне сказали, − произносит жрец, − что ты организовала диссидентское движение в этом Доме.
Хочитли по-прежнему с очень прямой спиной сидит у стены. Веревки врезаются в руки и лодыжки, а самая тугая держит шею. Если она попытается их разорвать, то только выбьется из сил: она уже сто раз пробовала, а результатом стали только синяки.
Жрец продолжает, словно она ответила:
− Мне сказали, что ты подбивала воинов Ягуара свергнуть Почитаемого Оратора.
Хочитли с мрачной иронией трясет головой. Свергнуть − как будто это возможно... Нарождающееся сопротивление слабо и незначительно, ему не проникнуть в Дом, не добраться даже к жалкой, обособленной группке Хочитли.
Но есть добро и есть зло, и когда Шолотль придёт забрать её душу, она встретит его открыто и не стыдясь – зная, какую сторону выбрала.
Жрец самодовольно продолжает:
− Ты должна была знать, что вы обречены на провал. Этот Дом хранит верность, ваш командор тоже. Она сдала тебя, чтобы не пострадать от твоего предательства.
Тесипьяни... Нет, нельзя об этом думать, нельзя... Это неудивительно, никогда не было удивительно, после всего, что натворила Тесипьяни...
− Ну разумеется, она меня сдала. − Хочитли старается, чтобы голос звучал ровно. − Воины-ягуары не следователи. Мы оставляем допросы вам.
Жрец неторопливо меняет позу и вдруг без предупреждения отвешивает Хочитли пощечину. Его обсидиановые кольца глубоко врезаются в кожу. Хочитли чувствует во рту кисловатый привкус крови и опять вскидывает голову, провоцируя его ударить ещё раз.
Он бьет ещё и ещё. С каждым ударом её голова откидывается назад, белая вспышка боли отдается в скулах, по лицу бежит тёплая кровь.
Наконец он прекращает, и Хочитли, обмякнув, упирается взглядом в пол. В глазах темнеет: путы впиваются в горло, неприятно напоминая о том, что близко удушье.
− Ну что, начнем заново? − Голос у него равнодушный. − Ты выкажешь мне уважение, какое подобает представителю Почитаемого Оратора.