— Как долго я была без сознания?
— Недостаточно долго. Я еще не закончил обрабатывать раны.
— Остальное просто царапины, — взбунтовалась она. — Не пора ли нам взглянуть на твои? Я знаю, что у тебя несколько дырок в шкуре.
— Мои могут подождать, — сказал он нетерпящим возражений тоном.
— Упрямый старый медведь, — пробрюзжала Миранда.
Чейз погладил ее лицо, замазывая царапину на лбу мазью; его прикосновение было нежным как перышко. Миранда подумала, что это все, но, видимо, он видел нанесенный ее телу вред лучше, чем она сама.
Чейз перешел к следующей ране — скрытой на ребрах. Он поднял рубашку — недостаточно высоко, чтобы обнажить грудь, но достаточно, чтобы заставить сердце Миранды биться от такой вероятности. Чейз намазал дезинфицирующим средством рваную царапину, и зайка втянула воздух, когда пальцы задели нижнюю часть ее груди.
— Тебя подлатали, — сказал он, вставая и потягиваясь, маломерная рубашка окончательно пошла по швам, обнажая участки кожи. — Если я ничего не пропустил.
— Да, ты кое-что забыл. А где мой поцелуй, чтобы все зажило быстрее?
Его губы скривились.
— Ты стойкая зайка, кто-нибудь говорил тебе это? Большинство женщин сейчас бились бы в истерике.
— Моя мать всегда говорила, что я особенная, — сказала она с ухмылкой. — Конечно, она имела в виду мою неуклюжесть.
Чейз засмеялся глубоким, громоподобным смехом, который заставил Миранду присоединиться к нему.
— Что мне с тобой делать?
— Ну, если ты не собираешься поцеловать меня, чтобы мои бо-бо зажили быстрее, тогда присаживайся. Теперь моя очередь играть в Зайку-Медсестру.
Когда Чейз подошел, чтобы сесть, она остановила его.
— Да, я действительно не доверяю себе с ножницами в руках, так что тебе лучше раздеться.
Чейз снова улыбнулся ей. Черт возьми, Миранда поняла, что может к этому привыкнуть. Тем не менее, его улыбка была ничем по сравнению с его красотой, когда он двумя руками разорвал остатки рубашки на теле. Одно дело видеть его на мониторах, и совсем другое — смотреть на него во плоти.
Обнаженный торс, плоские, выделяющиеся грудные мышцы, дорожка волос, которая вела вниз темным клином, и зияющие пулевые отверстия.
— Боже мой. Сколько раз в тебя стреляли?
Чейз посмотрел на себя.
— Я не знаю, пять или шесть раз? Они не задели ничего жизненно важного, и пули уже вышли.
— Ты ведешь себя ужасно беспечно. Разве ты не должен переживать по этому поводу?
Чейз пожал плечами.
— Я много раз отдыхал в Скалистых горах. Когда сезон охоты был открыт, в меня часто стреляли.
— Так вот почему ты так хорошо экипирован? С медицинской точки зрения, я имею в виду, — добавила она, заливаясь румянцем. — Но я должна спросить, зачем ты позволял стрелять в себя? Не лучше ли было просто не ходить в форме медведя во время охоты?