- И за сколько же ты хочешь продать? - спросила цыганка.
- За полмиллиона, - ни с того ни с сего бухнула Саша Ананько. Откуда возникла эта цифра, она не знала.
- Полмиллиона много. Сто пятьдесят тысяч - красная цена.
Сговорились на странной сумме в двести тринадцать тысяч рублей. Сто шестьдесят тысяч Саша Ананько получила сразу, а остальные Боброва предложила выплатить позже.
Саша Ананько согласилась. Главное, что есть у нее деньги! Она покрутила в воздухе рукой с зажатыми в ней кредитками. На сто шестьдесят тысяч можно не только водку, можно даже коньяк купить. Французский!
- Пиши расписку! - потребовала цыганка.
Саша Ананько прыгающими корявыми буквами написала, что она получила столько-то денег из рук гражданки такой-то... Тут же всплакнула малость: все-таки Ксюшка - родная кровь.
Уйдя от цыганки, Саша Ананько направилась в магазин и, смеясь от радости, от необыкновенной легкости, возникшей у нее на душе, набрала водки самой разной, с разными этикетками, словно бы потом собралась эти этикетки отклеить - и вообще, коллекционировать их, складывать в коробку с фантиками. О Ксюшке, о том, что с ней будет, Саша не думала.
Запой продолжался два дня. На третий день, проснувшись утром, Саша Ананько стала по привычке звать:
- Ксюша! Ксюша! - но Ксюша не отзывалась. Тихо было в доме. Даже сыновья, хоть и маленькие, а и те вели себя как взрослые, - куда-то испарились. - Ксюша!
И тут Саша Ананько вспомнила. Не в силах сдержаться, захлюпала носом. И так много нахлюпала слез, что грязная, с серой наволочкой, подушка оказалась мокрой. Шатаясь от тупой внутренней обиды, от усталости, от слабости и слез, она оделась и побрела к цыганке. Побрела с одной-единственной целью - просить, чтобы та отдала ей дочку.
А уж она, Александра Викторовна Ананько, вдребезги расшибется, но добудет деньги и вернет их цыганке. И то, что надо сверх суммы - в погашение "морального ущерба", как принято говорить у современных бизнесменов, - она тоже вернет.
Но цыганка о ребенке и слышать не хотела.
- Об этом, милая, надо было думать раньше, - заявила она и закрыла перед несчастной Сашей, от которой на добрых пятнадцать метров разило перегаром, дверь.
Саша Ананько так и захлебнулась собственными слезами. Поразмышляв, она отправилась в милицию - жаловаться на цыганку, на себя, на непутевую свою жизнь, на детей, на то, что у нее нет будущего.
Заявление у Саши Ананько в милиции приняли и... незамедлительно завели уголовное дело. На нее же, на Сашу Ананько. Саша, узнав об этом, посерела от страха. Придерживая пальцами пляшущие губы, она пробовала уговорить милицейского следователя: