— Так нужно было, чтобы это извести. Прогнать фэйри.
— Не это, миссис Роух. А Михяла Келлигера.
— Он был не простой ребенок.
— Нам это известно. Он был парализован, не мог ни ходить, ни говорить.
— Это был фэйри.
— Вы лечили его?
— Да.
— Но вы не врач. Вы не сведущи в медицине. Вам известны только средства от всех болезней. Старые народные средства. Это так?
Нэнс почувствовала, как в груди закипает гнев. Сколько можно задавать ей одни и те же вопросы! Разве не объяснила она все яснее ясного?
— Я владею знанием. Знаю, как пользовать травами и заговаривать!
— Миссис Лихи сказала, что вы заставили ее поверить в то, что способны вылечить мальчика, мисс Роух. Если вы владеете знанием, почему же Михял Келлигер умер? Почему вы не смогли его вылечить?
Что в нутре сидит, того не вытравишь.
— Умер не Михял Келлигер, — после паузы сказала она.
— Вы действительно так думаете, мисс Роух?
Нэнс опустила взгляд и встретилась глазами с обвинителем.
— Тот мальчик давно умер.
В публике раздались возгласы. Нэнс заметила, что присяжные ерзают и переглядываются.
— Есть ли у вас что еще сообщить суду?
Нэнс замялась:
— Я сказала всю правду.
— В таком случае все, благодарю вас.
Нэнс препроводили с возвышения обратно на скамью подсудимых, на ее место рядом с Норой. Пока обвинитель произносил заключительные слова, Нэнс поглаживала подушечки своих искривленных больших пальцев, нывших от духоты. Пальцы вспухли и горели, и она сжала руки в кулаки.
Рядом послышалось сдавленное рыдание. Нора, дрожа, глядела, как мистер Уолш пытается успокоить толпу. В зале чувствовалось нервное возбуждение. Она слышала, как судья устало призывает публику к порядку, а один из присяжных послал служителя открыть наружную дверь. Когда в зале потянуло свежестью, по толпе пронесся вздох облегчения.
Нэнс видела, что, несмотря на внешнюю безмятежность, лицо мистера Уолша блестело от пота, и рубашка под сюртуком, по всей видимости, тоже промокла. Он внимательно вглядывался в строгие лица присяжных.
— Этот случай, джентльмены, при всей его исключительности и отталкивающем его характере нельзя причислить к умышленным убийствам. Главный свидетель Короны, Мэри Клиффорд, присутствовавшая на месте преступления в то время, когда оно было совершено, и своими глазами наблюдавшая все, что делали с Михялом Келлигером не только в тот понедельник в марте на Флеске, но и в месяцы, предшествовавшие его гибели, стоя здесь перед вами, клятвенно заверила суд в том, что, по ее мнению, подсудимые не хотели утопить ребенка. Учитывая ее показания, обвинить Энн Роух и Гонору Лихи в умышленном убийстве было бы несправедливо.