— Это из-за твоих рыжих волос, — шепнула Мэри Нора.
— Моих рыжих волос?
— А разве у вас в Аннаморе так не делали?
— Никогда в жизни!
— Ну, не обращай внимания. — Нора раскланялась с двумя из женщин — Это Мэри Клиффорд. Будет помогать мне по хозяйству. Вот пришла ей родник показать. Ты уже познакомилась с Сорхой и Эйлищ, Мэри. А это Ханна и Бидди.
Женщины, пробормотав приветствия, тут же отвернулись и продолжали разговоры. Они тоже обсуждали отца Хили.
— Он считает, что среди нас есть язычники, — сказала одна из женщин.
— Не говорил он такого! Сказал только, что старые обычаи — это предрассудок и что он их не признает.
— На то он и священник. У них вера-то покрепче нашей будет, — заметила Ханна. — Он вот что сказал, что дьявол хитер и проникает к нам разными путями.
Наклоняясь, чтоб набрать воды в ведра, Нора ловила на себе полные жадного любопытства взгляды. Кое-кто из женщин гладил ее по спине, похлопывал по плечу. Но большинство ограничилось лишь приветствиями.
Набрав полные ведра воды, Нора поспешила к тому месту, где ее ожидала Мэри, и они, не попрощавшись, двинулись в обратный путь.
— Это ваши приятельницы? — спросила Мэри.
— Родня, чтоб ты знала.
— Зачем они плевали на землю, когда увидели волосы?
— Боятся сглазу.
Мэри смущенно помялась, но ничего не сказала.
— Пусть тебя это не тревожит. Так уж здесь повелось.
— А Сорха ничего, бойкая.
— Сорха-то? О том, что она узнает в пору утренней дойки, к обеду уже вся округа будет судачить.
— А это правда, что она сказала, будто священник вашу плакальщицу ругал?
Нора фыркнула:
— Не знаю уж, чему их там учат теперь в городах этих! Какой толк в том, чтоб отнимать у нас наши обычаи? Они тоже христианские, мы ж христиане не хуже его.
— А этот человек, священник ваш, Михяла-то видел?
— Вот поживешь здесь, узнаешь здешних людей. Но скажу наперед: не очень-то спешат священники в дома тех, у кого денег в обрез.
Едва они открыли дверь в хижину Норы, как им в нос шибанула вонь. Мэри бросилась к корзине из-под картофеля и увидела, что Михял обделался — сидит в своем добре с испачканными липкими руками и таращит глаза, словно и сам понять не может, что случилось.
— Оно и в волосах у него тоже! — воскликнула Мэри, зажимая рукой нос.
— Вынеси его на двор и вымой.
Мэри выволокла на двор корзину с ребенком. Дерьмо уже успело присохнуть к коже, и даже скрученными в комок стеблями вереска оттереть его не удалось. Нора принесла маленький кусочек серого мыла, сваренного из смеси жира и золы папоротника, и в конце концов Мэри кое-как отмыла ребенка в холодной воде жесткой вересковой мочалкой. Михял разорался, и Мэри не сразу удалось его успокоить. Она мерила шагами двор, качая на руках закутанного в ее платье Михяла, и напевала ему, а куры путались у нее под ногами. Когда он наконец заснул, она была совершенно измучена.