— Это они тебе у родника нашептали?
— Вовсе нет! — возмутилась Мэри. — Да они со мной и не болтают, те женщины. Я подойду, воды наберу и назад, и не стою с ними, не сплетничаю насчет вас и Михяла, слово даю!
Нора видела, что девочка готова расплакаться.
— Одна из тех женщин, как увидит меня на дороге, сразу на три шага пятится. Оттого что я рыжая. Кейт ее зовут. Кейт Линч.
— Да, она сглазу ужас как боится. Чего ни увидит на дороге — сразу давай креститься. На зайца, на ласку, на сороку.
— Она на землю плюет и бормочет: «С нами крестная сила, встань между мной и порчей!»
Нора закатила глаза:
— Да Кейт скоро, и меня встретив, креститься начнет — со страху перед вдовьим проклятьем.
Михял судорожно вдохнул и завопил с новой силой.
— Вы на ножки его гляньте, — сказала Мэри, — он теперь и брыкаться-то насилу может. Может, сломаны ноги у него, а? И вроде как не чувствуют они ничего. — И, склонившись к вопящему ребенку, она приподняла край его одежды: — Вот, гляньте!
Ноги Михяла были точно голые зимние веточки. Кожа, обтянувшая кости, была вся в язвах. Нору замутило.
Мэри закусила губу.
— Какая-то хворь его гложет. Знаю, что ходить он не ходит, но теперь у него и пальчики на ногах не шевелятся.
Нора поспешила прикрыть ноги Михяла.
— Я все думаю, Мэри, — пробормотала она. — Сколько должен вытерпеть человек, чтобы пришел конец его страданиям?
Девочка молчала.
Нора провела рукой по спутанным волосам, не отводя взгляда от Михяла. Когда она ударила его, то почувствовала, что находится на грани, за которой притаилось что-то темное, и что возврата для нее уже не будет. Неизвестно, что бы она сделала, не появись Мэри. Норе было страшно.
Что это со мной приключилось?
Нора привыкла считать себя женщиной хорошей, доброй. Но, думала она, все мы добрые, покуда это дается нам легко. Возможно, сердца наши черствеют, как только удача перестает их смягчать.
— А вы не хотите доктора позвать? — спросила Мэри.
Нора устало повернулась к ней:
— Доктора, говоришь? А что у вас, в Аннаморе, доктора за каждым углом? И по домам ходят за так лечить? — Они кивнула в сторону крынки на столе. — Вот все мои денежки, а это, считай, ничего. Думаешь, я клад на дворе закопала? Думаешь, богатство где храню немереное? Сливки, масло и яйца — едва хватает на то, чтоб душа с телом не рассталась. — Она принялась заплетать волосы, резко дергая седые пряди. — Не знаю, как там у вас в Аннаморе, а здесь мы кланяемся лендлорду маслом да сливками. Почему, думаешь, у нас троих все еще есть кров над головой? Торф в очаге? Теперь вот кормилица наша корова вот-вот перестанет доиться, а ты говоришь — надо выложить кучу денег доктору, пусть придет и вынесет приговор моему внуку. А дальше-то лето — как без мужика на поле работать, чтоб аренду заплатить? Ждет нашу хижину лом, а меня большая дорога!