— Может, это оспа, доктор?
— Скажите, вы с рождения знаете этого ребенка?
— Он только что переехал к нам, — отвечал Мартин. — А родился он здоровым. Ничем не хворал. Мы однажды видели его, и он показался нам обычным здоровым мальчишкой.
— Говорил он?
— Да, говорил. Отдельные слова, как все дети.
— А теперь говорит?
Мартин и Нора переглянулись.
— Мы так понимаем, он шибко тощий. И голодный. Вечно есть хочет. Мы сразу увидели, что с ним неладно. И решили, что от голода. Что во рту у него такой голод, что для слов и места нет.
Врач с трудом поднялся на ноги, вздохнул, отряхнулся.
— С тех пор как вы взяли его, вы не слышали от него ни единого слова, так? И ни единого шага он тоже не сделал?
Не дождавшись ответа, доктор провел рукой по блестящей лысине и взглянул на Мартина:
— Я хотел бы сказать вам пару слов.
— Все, что вы собираетесь сказать, вы можете сказать нам обоим.
Врач снял очки и протер платком стекла.
— Боюсь, ничего утешительного я сказать вам не могу. Ни оспы, ни чахотки у ребенка нет. Сыпь на спине не от болезни, скорее потертость, оттого что он не может самостоятельно сидеть.
— Но поправится он? Пройдет у него это? Что нам с ним делать?
Врач опять надел очки.
— Бывает, дети плохо развиваются. — Он собрал в саквояж инструменты.
— Но он родился здоровый. Мы своими глазами видели. Значит, он сможет опять выправиться.
Врач выпрямился, пожевал губами.
— Может, и так, но я считаю, что он останется недоразвитым.
— Разве нет у вас в вашей сумке чего-нибудь, чтоб ему дать? Ведь куда это годится, когда здоровый мальчик вдруг становится таким вот! — У нее пересохло во рту, язык прилипал к гортани. — Поглядите, поглядите на него: голодный! Орет! Слова выговорить не может! Холодный, как льдышка. Еда ему впрок не идет, кажется, вот-вот он рассыплется в прах.
— Нора… — ласково прервал ее Мартин.
— Он же здоровенький был! Я видела, как он ногами ходил! Есть же у вас в сумке лекарство! Почему не дадите ему чего-нибудь. Лишь ворочаете его да тычете то туда, то сюда, точно мясо на вертеле!
— Нора… — Мартин взял ее за запястье.
— Думаю, вам следует приготовиться к худшему, — сказал врач, нахмурившись. — Было бы ошибкой внушать вам надежду, когда надежды на самом деле нет. Уж простите.
— Вы знаете, чем он болен?
— Кретинизмом.
— Я не понимаю.
— Он ненормальный.
Нора покачала головой:
— Но у него все на месте! Пальцы на руках, на ногах… Я…
— Простите. — Врач надел пальто, очки его при этом в очередной раз скользнули по носу вниз. — Ваш мальчик кретин. Ничем не могу ему помочь.
Погода испортилась. Горизонт затянуло пеленой дальнего снегопада. Нору охватила острая тоска по Мартину, ей так не хватало спокойной его уверенности. Даже после ухода доктора, когда в душе Норы бушевал гнев, Мартин сумел утешить ее — прижав Нору к теплой своей груди, он негромко шепнул ей: «Чего не вылечим, с тем стерпимся».