Нэнс крепко сжала обожженные руки Мэри.
— Ну все, все, — успокаивала она ее. — Ты нашла теперь меня, нашла!
Михял наконец угомонился. Нора хотела забрать его у Пег, но старуха остановила ее взглядом:
— Посиди-ка у огня, может, рассудок воротится.
— Хочу, чтоб Мартин был тут, — вздохнула Нора. Ей казалось, что душа ее крошится в труху под тяжестью горя.
Голос Пег был строг и неумолим.
— Понятно, хочешь. Но Мартин сейчас у Бога на небесах, а ты должна продолжать жить, и жить как можно лучше.
— Хочу, чтоб Мартин был тут, — повторила Нора и почувствовала, как кровь приливает к лицу. — Хочу, чтоб умер не он, а Михял.
Пег пожевала губами.
— Я собственными руками отнесла бы Михяла на кладбище и там живьем закопала, если б могла вернуть этим дочь! — Нора рухнула с табуретки на пол, на четвереньки. — Да! Я сделала бы это! Лишь бы Джоанна была со мной!
Нора почувствовала, как два заскорузлых пальца приподняли ей голову за подбородок.
— Хватит! — прошептала Пег, не отпуская ее голову. — Ты что, Нора Лихи, думаешь, что ты единственная на свете потеряла дочь? Я пятерых детей схоронила! Пятерых! — Голос ее звучал ровно. — Большое несчастье в один год опустить в могилу два гроба, но это не причина терять голову, и рвать себе сердце рыданиями, и валяться на полу, как упившийся забулдыга! И не надо вопить на всю долину про убийство — люди услышат. Не надо грозить ребенку бедами худшими, чем с ним уже случились.
Нора оттолкнула от себя пальцы Пег.
— Да кто ты такая — учить меня, как мне с горем управляться?
— Я помочь хочу!
Со двора донеслись голоса. Женщины переглянулись.
— Кто это? — прохрипела Нора.
— Может, Мэри со щавелем?
— Голос не ее.
Поднявшись, Нора задвинула засов на двери и стала ждать, прижавшись к стене и приникнув ухом к дверной щели.
В дверь резко постучали.
— Кто там? — крикнула Нора.
— Нора Лихи, лучше открой мне. Я привела Мэри, и ей худо.
Пег вытаращила глаза:
— Нэнс? Ради бога, Нора, впусти эту женщину!
Нора вытерла рукавом глаза и отодвинула засов. В хижину хлынул свет.
Перед ней стояла Нэнс и глядела на нее своими голубоватыми слезящимися глазами. Она была замотана в платок, на руке висела корзина.
— Тебе плохо, — пробормотала она. — И утаивать это — только хуже.
Нора почувствовала, что Нэнс разглядела все — ее заплаканное лицо, царапины на руках, ногти, обкусанные до мяса.
— Что ты здесь делаешь?
— Твоя девчонка на реке себе ногу растянула и сидела там. Я проводила ее, помогла до дому добраться, но, думаю, я… — Нэнс глядела за спину Норы, на Пег, прижимавшую к груди ребенка, — думаю, что тебе, Нора Лихи, я нужна не только для этого. — И, положив руку Норе на плечо, она отодвинула ее от двери и вошла.