Вслед за ней, бросив на Нору опасливый взгляд, за порог проковыляла Мэри.
— Нога-то сильно болит? — спросила Нора, указав на грубую повязку.
Девочка молча покачала головой.
— Так вот, значит, какое дитя крапивой отхлестали! Ну так дай теперь мне взглянуть на него, Пег О’Шей. Покажи мне мальчика, которого прячут. — Стянув с головы платок, Нэнс вынула из корзинки два листка щавеля. Обнажив ноги Михяла, она обернула листочки вокруг его щиколоток. — Ты его как кошка подрала, Нора Лихи.
— Я не хотела ему худого. Думала, вылечу его. — Она глубоко вздохнула. — Ты то же самое Мартину делала. Он мне рассказывал. И рука у него ожила.
Пег передала Михяла в протянутые руки Нэнс. Та минуту держала его, вглядываясь в непроницаемое личико.
— Одно дело Мартин, а другое — этот ребенок.
И Нора увидела Михяла таким, каким он предстал перед Нэнс. Скрюченное неподатливое тельце, легкое, как снежный пух на деревьях. Горсть костей — дунь и рассыплется. Перышки волос, упрямый подбородок. Пальчики сжаты, словно в попытке ухватить что-то невидимое, как будто воздух вокруг полон чудес, а не дыма от очага и несвежего людского дыхания.
Нора следила за тем, как Нэнс водит пальцем по лбу малыша. Что случилось? Чем провинилась ее дочь, что потеряла дитя? Не забыла ли она начертать пеплом крест на его лице? Обкусала ему ногти до девятимесячного возраста? Не посыпала соль ему в рот, не ограждала железом колыбель? Ведь каждая женщина знает, как защитить младенца от Тех, кто захотел бы его украсть. Держать у двери ореховый прут. Капнуть молока, если споткнулся.
Нэнс положила Михяла на камыши возле их ног.
— Он очень худой, — мягко сказала она.
— Я не держу его впроголодь, если ты об этом. Он ест и ест, никак не наестся.
— Тш-ш! Я не к тому вовсе. — Нэнс окинула ее ласковым взглядом. — Мэри сказала, что ребенка тебе отдали, когда твоя дочь скончалась, помилуй Господи ее душу. Он родился настоящим или сразу был не такой?
— Он родился хорошим, здоровым ребенком и был таким два года. Но когда дочь хворать начала, он тоже вроде как захирел. — Нора сглотнула. — Думали, что, может, это от холода или что еды не хватает. Но дочь решила, что сына забрали. Она не признавала ребенка. Просила… — Нора перевела дух. — Уже в последние дни свои она просила, чтоб унесли его прочь из дома.
Пег с любопытством взглянула на нее:
— Ты ни слова не говорила мне об этом, Нора!
— Но греха на ней нет! — с жаром воскликнула Нора. — Она была хорошей матерью!
— Скажи мне, — прервала ее Нэнс. — Скажи, в чем он не такой, как все.
— Ты что, сама не видишь? Стоит лишь взглянуть — он во всем не такой!