От сильнейшего волнения даже начали дрожать руки, так что с застежками на Василисином доспехе даже не с первого раза справилась. Но все же не прошло и четверти часа, как я при полном параде выскочила из своих покоев и проследовала за Костопрахом к тронному залу. И только потом сообразила, что забыла взять посох. Хотя, наверное, Яр мое состояние понял и не обиделся.
Во дворце было непривычно многолюдно. Нет, не так. Людей-то как раз мне не попадалось. А вот нежити было порядком. Нам с почтением уступали дорогу, но видно было, что во дворец вернулся его истинный хозяин. Это чувствовалось практически в воздухе.
— А где Ланселот? И Лиса? — спросила я по пути.
— Рыцарь ожидает вас у тронного зала, а почтенная Лиса предпочла покинуть дворец совсем рано. Просила передать «искренние извинения от недостойной» и еще какие-то чудные слова.
— Какие слова? — не поняла я, жалея, что не удалось проститься с японкой.
Скелет на миг замолчал, словно припоминая, а потом продекламировал:
Вновь подойду я к окну,
Посмотреть, на месте ли звезды
И то, что дороже всего.
Хм, и что это значит? Зачем на звезды смотреть? Ну вот нет у меня понимания этих восточных иносказаний. Нет чтобы просто объяснить.
Впрочем, размышления о странностях Лисы покинули мою голову сразу, как только мы вышли к тронному залу. Ведь еще немного, и… и я узнаю своего отца.
Ланселот действительно стоял возле входа, строго глядя поверх голов толпившейся тут же нежити, которая жаждала аудиенции у вернувшегося царя. На рыцаря косились, но приближаться опасались.
Увидев меня, он шагнул навстречу и поклонился:
— Леди Марья, рад вас видеть. Как я понял, сейчас мы будем иметь честь знакомиться с вашим уважаемым родителем?
— Похоже, что да, — пробормотала я, наблюдая, как Костопрах растолкал всех и вошел в тронный зал.
— Царевна Марья Бессмертная и рыцарь сэр Ланселот Озерный просят аудиенции и желают высказать свое почтение и покорность!
Мы с рыцарем переглянулись. Про почтение не знаю, но вот с покорностью у нас обоих как-то туговато.
Костопрах отступил в сторону, пропуская нас вперед, и мы, плечом к плечу… пусть даже на уровне плеча Ланселота была моя макушка, но все равно вошли мы одновременно.
Тронный зал был полон. Самая разнообразная нечисть жалась у стен и пялилась на нас. А на троне, одетый во все черное, восседал Кощей. И вид его был весьма грозен.
Тот, кто изобразил его на портрете, не ошибся и не приукрасил ни единой черточки. Мой отец действительно оказался крепко сложенным мужчиной с гладко выбритой головой и жесткими, суровыми чертами лица. Чего портрет не передал, так это исходящей от него ауры властности и силы, такой давящей, что жутко становилось.