— Видел его, когда ты из «Кекса» выскочила как ошпаренная. – Он дает время, чтобы я вспомнила, о чем речь, и продолжает: - Туманова, что за папик у тебя?
— Папик? - не понимаю я.
— Ну, - он начинает загибать пальцы, - крутая тачка, явно немолодой, ты по первому свистку к нему выскочила.
— Он не «немолодой», - начинаю злиться я. – И не папик. Но большое спасибо за высокую оценку моих моральных принципов. Дурак.
Встаю и упрямо хромаю к двери, злая на весь свет.
Филин догоняет меня уже у двери, подлезает под руку.
— Не боишься, что я тебя испачкаю своим грязным нимбом? – огрызаюсь я, но все равно принимаю помощь.
Потому что это не первая наша размолвка и потому что мы давно друг друга знаем, чтобы ссорится из-за такой ерунды. Но «папика» я ему долго не прощу.
Мы выходим на улицу – и я столбенею, потому что у крыльца стоит знакомая черная машина, а рядом с ней курит и смотрит прямо на нас мой Мистер Фантастика.
— Твой папик, - хмыкает Филин, еще сильнее притягивая меня к себе. – Ему сколько, Туманова? Больше тридцати же. Что у тебя в голове, дура?
В моей голове в данный момент только одна мысль: что бы мог означать этот очень неласковый взгляд моего Антона?
*******
Если бы я не была так ошарашена появлением Моего Мужчины, за «дуру» Филин как минимум получил бы оттоптанную ногу, а как максимум – я бы его просто прибила на месте. Никакая столетняя дружба и взгляд свысока, не дает ему права называть меня такими словами. Хотя бы потому, что это я помогаю ему с учебой, а не наоборот.
Но проходит еще пара секунд – а декорации и сцена все та же: я, тискающий меня Филин (как нарочно скрутился вокруг меня!) и мой Антон, с лицом и взглядом манекена из музея мадам Тюссо. Ума не приложу, что он думает в этот момент, но зато теперь прекрасно понимаю, почему он стал тем, кем стал: когда у человека такое непроницаемое выражение лица, просто невозможно предугадать ни его действия, ни поступки.
Но, как ни странно, тишину нарушает именно Антон.
— Папик, да? – Вопросительно выгибает бровь.
Я прикрываю глаза, пытаюсь вывернуть из хватки друга, но Филин и не думает отпускать.
— Ну, папик, - говорит он как будто спокойно, но я-то его знаю, и меня показушное боевой стойкой не провести. Он волнуется, но все равно продолжает лезть на рожон. – На маленьких потянуло, мужик?
Я со всего размаху, ничуть не приуменьшая силы удара, тараню его локтем под ребра. Филин ойкает, чуть разжимает пальцы – и я все-таки вырываюсь на свободу. Господи, да что с ним? Для кого и, самое главное, зачем он вообще устроил этот спектакль?