— Разве можно быть одному, когда все пьют праздничное шампанское? – Глаза темно-орехового цвета в чувственной дымке.
Стеклянный хлопок заставляет нас в унисон повернуть головы.
В гостиной, около огромной елки, которую мы с братом задолбались ставить, стоит Туман. Уже без варежек и шарфа, но все в том же смешном свитере. Вокруг ее ног россыпь осколков елочной игрушки. Она растерянно смотрит на руки Нины, обвитые вокруг моего предплечья, стремительно бледнеет, отчего веснушки практически исчезают с ее похожего на сердечко лица.
Какой черт меня тянет за язык – понятия не имею, но, кажется, все дело в том ее: «Вы мой, Дым», потому что я аккуратно, но твердо высвобождаю руку и, разглядывая малышку в разноцветных бликах гирлянды, говорю именно ей:
— Я не был один.
******
Ее лицо немного розовеет, в глазах появляется уже знакомый мне блеск. Хочется подойти к ней и, наконец, решить загадку с ее именем, но я не успеваю этого сделать, потому что в короткую паузу снова вторгается голос Нины:
— Вы знакомы? – Она скорее шокирована, чем удивлена.
— В некоторой степени, - уклончиво говорю я, ловя взглядом узкую ладошку Тумана, которая натягивает рукав свитера почти до самых кончиков пальцев. Рукав той самой руки, на которой теперь подаренные мной часы. И она, как бы напоминая мне об этом, поглаживает запястье поверх одежды. – Она так и не сказала, как ее зовут.
Откуда-то сбоку в гостиную вваливается толпа народу: наши с Андреем родители, мой брат, Тумановы. Еще до того, как кто-то начинает говорить, у меня, наконец, начинает немного прояснятся в голове, но все-таки мой старый учитель опережает, не дает мысли оформится в четкое понимание всей херни случившегося.
Туманов обнимает малышку за плечи, прижимает к себе крепко и заботливо:
— Таня, знакомься: мой лучший ученик, моя гордость и вершина моей преподавательский карьеры – Антон Клейман.
Зеленые глаза расширяются, и я снова немного подвисаю от вида ее губ, когда Туман беззвучно повторяет мое имя: «Антон». Улыбается и немного щурится, как будто оно оправдало все ее ожидания.
— Как минимум пара человек, по поводу «лучшего» с вами бы очень даже поспорили, Владимир Евгеньевич, - возвращаю любезность, а заодно почти силой заставляю себя оторвать взгляд от лица девчонки.
Жаль, ненадолго, потому что Туманов снова перетягивает на нее мое внимание.
— А это – Таня, моя младшая дочь. Студентка филфака, второкурсница, умница и просто красавица.
Мозг тут же начинает подсчитывать ее возраст, хоть «второкурсницей» она может быть и в двадцать и в двадцать пять. Но меня словно окатили ледяной водой из ушата: сейчас, под подмышкой у своего отца, Туман кажется просто ребенком, и ее свитер, и брекеты, и даже румянец на щеках – свидетели моей слепоты.