Видя растерянность друга, закричал:
— Господи, тебе еще святую воду принести, так я ее своими слезами окроплю! — и, утерев пояском глаза, накинул его на шею Палладия.
Архиепископ стал произносить молитвы, а митрополит повторял их вслед за ним, глядя в небо и часто осеняя себя широким крестным знамением.
Так, глядя в небо, он и заговорил, как будто сам для себя:
— Кроме многочисленных моих грехов, в которых я исповедуюсь регулярно перед своим духовником, есть один грех, который меня тяготит уже много лет. Кратко его можно назвать: малодушие и предательство друга. Когда рукоположили меня во епископы, вскоре приехал в Москву Николай Терентьев. Приехал за помощью и поддержкой. Его тогда уполномоченный регистрации лишил, и он приехал ко мне, чтобы я посодействовал ему устроиться на приходское служение. Я увидел его во время всенощной в патриаршем соборе. Он подошел ко мне под елеепомазание. В старом плаще, в сапогах, весь мокрый от дождя, и вид у него был какой-то жалкий. Я его даже сразу не узнал. А как узнал, обрадовался, спрашиваю: «Николай, ты ли это, каким ветром?» Он объясняет: «Надо, Владыка, встретиться, поговорить, я сейчас без места, может, чем поможешь?» Я в ответ: «Конечно, какой разговор, мы ведь друзья. Сегодня, — говорю, — не могу, ужин в Нидерландском посольстве, а завтра приходи к 14 часам в ОВЦС». На следующий день жду его у себя в кабинете, вдруг
заходит ко мне архимандрит Фотий и говорит: «Там, Владыка, вас дожидается священник Николай Терентьев, так вот, я не рекомендую вам его принимать». «Почему это?»
— удивился я. А Фотий говорит: «Я навел о нем справки через совет по делам религии — его уволили за антисоветскую деятельность». «Какую антисоветскую деятельность?» — совсем опешил я. «Он занимался с молодежью, вел, так сказать, подпольный кружок по изучению Священного Писания». «Не понимаю, — говорю, — Священное Писание — это что, антисоветская литература?» «Да все вы понимаете, Владыка, я же вам благо желаю. Вас собираются командировать в Америку служить, а это вам может сильно подпортить, но поступайте, как хотите». Я, конечно, подумал, все взвесил и не стал принимать Николая. Ему сказали, что я уехал по вызову Патриарха. Он неглупый, все понял и больше ко мне не приходил. Вот такой мой тяжкий грех… Немного помолчав, Мелитон добавил:
— А ведь тем, что митрополит, я ему, Николаю, обязан.
— Как так? — не понял Палладий.
— Так ведь я жениться собирался, влюбился в Ольгу Агапову, а Николай ее у меня отбил. Я вначале обижался на него, а потом думаю: хорошо, что не женился, семейная жизнь не для меня — и стал монахом, потому и митрополит сейчас. Как она теперь, кстати, матушка Ольга?