Владыка быстро мог переходить от одного настроения к другому — все это было написано на его лице. Если он чему-то радовался, то все лицо его сияло, как у ребенка. С близкими людьми он мог себе позволить и обижаться, как ребенок. В общении с посторонними вел себя как истинный дипломат, светские, совершенно далекие от Церкви люди приходили просто в восторг от общения с ним и долго потом вспоминали, какой замечательный человек Владыка Пимен. А уж как он ходил — это надо было видеть! До встречи с Владыкой я считал себя самым быстрым ходоком. Но когда мне случалось ходить с Владыкой по магазинам (конечно, только книжным, в других он не бывал), я, которому не было сорока, не мог поспеть за человеком, доживающим седьмой десяток лет. Мне в буквальном смысле приходилось поспевать за ним чуть ли не вприпрыжку. Когда он садился в автомобиль, чтобы ехать на какой-нибудь дальний приход, всегда брал с собою кипу свежих газет. Он их быстро просматривал и перекидывал нам на заднее сиденье со словами:
— Читайте, просвещайтесь.
Едва мы успевали развернуть одну газету и углубиться в ее изучение, как в нас с этими же словами летела вторая. Когда он откидывал нам последнюю газету, то включал в магнитофоне какую-нибудь кассету с классической музыкой, и тут начинался для меня экзамен.
— Отец ректор, скажите нам, пожалуйста, что это за произведение исполняется и кто его автор?
Бессменный водитель архиерея, он же старший иподиакон Иван Павлович Бабин, незаметно подсовывал мне коробку от кассеты, на которой были написаны названия произведений. Я делал вид, что задумался, потом как бы неуверенно говорил:
— Боюсь ошибиться, Владыка, но, по-моему, это Чайковский, Концерт для фортепиано с оркестром номер один, си-бемоль мажор.
Владыка удивлялся, хвалил и спрашивал о следующем произведении. Я снова отвечал. Владыка приходил в восторг и говорил сидящим в машине:
— Вот видите, не зря я ходатайствовал о назначении отца Николая ректором семинарии!
Кроме книг и музыки, у Владыки Пимена было три спортивных увлечения: он был страстный грибник, а в минуты отдыха любил играть в городки или в бильярд. Как мы ни старались, но больше, чем Владыка, грибов никому набрать не удавалось. После сбора Владыка заставлял пересчитывать грибы поштучно, а потом говорил с радостью:
— В прошлом году в это время у меня был рекорд триста сорок два гриба, а в этом — триста пятьдесят восемь!
С азартом он играл и в городки, обычно в лесу, после сбора грибов. В этом он тоже был мастером, и обыграть его было трудно. А вот в бильярд хоть он и играл неплохо, но иногда мне удавалось его обыгрывать, тогда он искренне этому огорчался.