Такое же двойственное ощущение осталось от посещения Публичной библиотеки, в залах которой я провёл в своё время тысячи часов. Так совпало, что как раз в те дни в вестибюле второго этажа была устроена выставка книг зарубежных русских издательств. Приятно было увидеть под стеклом витрин и издания «Эрмитажа», которые я посылал библиотеке в подарок. В отделе рукописей меня приветливо встретил Валерий Сажин, предложивший в 1978 году мне и Довлатову спрятать здесь те материалы, которые мы не могли увезти с собой. Он помог отыскать копии моих писем в защиту Бродского, посланные в 1963-м в газеты, снял ксероксы с них.
В завершение у меня состоялась встреча с чиновниками, ведавшими комплектованием, то есть закупкой книг для библиотеки. И тут на меня вдруг пахнуло мертвящей атмосферой типичного советского учреждения: каменные улыбки с торчащим золотым зубом, замедленная осторожная речь, уклончивые ответы на простейшие вопросы, подозрительные взгляды. Я понимал, что, при тогдашнем состоянии экономики, денег на покупку наших книг у библиотеки не будет ещё долго. Но меня интересовало, нельзя ли наладить обмен: наши издания — за библиографические справочники Публички, которые я мог бы продавать в Америке, включив их в каталоге в раздел «Книги других издательств»? О чём-то договориться удалось, впоследствии мы получали пакеты со справочниками, но спроса на них не было, и я вернулся к прежней практике — время от времени посылать книги в подарок.
В Москве Найманы устроили нам жильё неподалёку от себя, в доме, где жила Галина сестра. Начались вечерние посиделки со старыми друзьями, заводились новые знакомства, в том числе и с друзьями и сверстниками Наташи. Несколько визитов в издательство «Терра» завершились подписанием договора на издание романа «Не мир, но меч» в серии «Тайны истории». Роман действительно был опубликован полтора года спустя под названием «Пелагий Британец», но лишь после долгой и мучительной переписки, пересылки взад-вперёд гранок, телефонных звонков в пустоту. О выходе книги из печати я узнал лишь полгода спустя (возможно, издатели хотели оттянуть выплату гонорара) и потом столько же ждал присылки положенных мне авторских экземпляров.
При всех разительных переменах в постсоветской России одна российская черта осталась неизменной: презрение к диктату будильника. В новой российской конституции была бы уместна статья: «Считать священным правом каждого гражданина не заканчивать заказанную работу в срок, не приходить вовремя к месту встречи, не отвечать на письма, не откликаться на телефонные звонки, не выполнять обещаний, держать часами посетителей у дверей своего кабинета».