И прямо с концерта зрители ринулись на баррикады и геройски их защищали.
Но главный упор делается на зверствах версальцев. Как они морили голодом осаждённый город, расстреливали пленных без суда, как пускали в дело артиллерию в бедных кварталах, как устраивали массовые расстрелы на кладбище Пер-Лашез. Не щадили даже женщин из батальона, возглавленного легендарной Луиз Мишель, защищавшего Монмартр.[408]
Серьёзные историки считают, что число погибших колеблется от 20 до 25 тысяч… Парижская Коммуна до сих пор остаётся священным символом для французских левых. Её вспоминали и участники Народного фронта в 1930-е, и политические лидеры, организовавшие союз социалистов и коммунистов, который позволил придти к власти Миттерану (1981). В годовщину последнего расстрела на кладбище Пер-Лашез тысячи демонстрантов приходят, чтобы возложить памятные венки».[409]
Совсем по другому опишут этот пожар историки-антимарксисты. Они прежде всего укажут на разнородность группировок, вошедших в состав правительства Коммуны, их нескончаемые распри. В создаваемых рабочих коммиссиях бок о бок приходилось сидеть революционерам якобинского толка, анархистам, социалистам, последователям Бланки, иностранным авантюристам всех мастей и просто уличным ораторам, не имевшим ни политическиого опыта, ни ясных идей. В военных операциях все пытались отдавать команды, но мало кто выполнял их.[410]
Революционный пыл искал выхода и находил его в самых непредсказуемых действиях. Мало того, что были арестованы в качестве заложников священники во главе с парижским архиепископом, который был потом расстрелян; по обвинению в измене и шпионаже могли бросить в тюрьму самых способных командиров, только что вернувшихся из боя. Вдруг была разрушена Вандомская колонна — как символ империи. «Да, я из варваров, — говорила Луиз Мишель. — Я люблю пушки, запах пороха, свист пуль».[411] Во время уличных боёв с версальцами отступающим коммунарам было приказано поджигать или взрывать каждое оставляемое здание, что и выполнялось всюду, где версальцы не успевали воспрепятствовать разрушению.
Как и в других революционных взрывах, Парижской Коммуне предшествовал сначала сдвиг в сторону либерализации (созыв Национального собрания в 1869 году), а потом военный разгром и возникновение вакуума власти. Видимо, унижение, произведённое в душах поражением, вызвало неконтролируемую ярость с обеих сторон и беспрецедентную кровопролитность развязки. Около семнадцати тысяч было убито, 20 тысяч арестовано, брошено в тюрьму, отправлено на каторгу. В последующие годы политики правого толка при всяком удобном случае могли пугать благонамеренных избирателей призраком коммуны.