Взрослая девочка, которая так и застыла в своей вечной обиде на отца. Я не спорю, что мне никогда не понять ее в полной мере. Я-то всегда знала, что моя мама жива и когда-нибудь обязательно вернется. Даже в самые плохие времена я понимала это. И, все же, ей тоже никогда не понять большинство благородных девиц, которые живут в совсем другом мире. Мире, где золота не носит даже самая старшая и уважаемая фру рода. И даже серебряные украшения одеваются не каждый день, а по воскресеньям и праздникам. Мире, где приданое старшей дочери оценивается в меньшую сумму, чем та, которую мне, малолетке, выдают в год на чепчики и булавки. Мире, где мечтают не о принцах, а о рыцарях. Причем, о прекрасных рыцарях-трубадурах девочки мечтают лет примерно до десяти, а потом — о надежных. А потом, как Хельге, выходят замуж за увальня-соседа и искренне радуются тому, что он хотя бы в свой дом ее приводит, а не живут из милости у старшего брата. Избаловали ее совсем, вот что я скажу.
Кроме того, я старалась не попадаться на глаза маме. В своем стремлении все сделать как можно лучше, она до упаду гоняла прислугу, придиралась к каждой мелочи. И, попадаясь ей на глаза, я неизменно выслушивала лекции о том, что я опять все делаю не так: слишком быстро хожу, слишком громко смеюсь, слишком много ем…. по моему, в такие моменты она готова обвинить меня в том, что я слишком часто дышу. Поэтому, сразу после завтрака я под предлогом окончания вышивки убегала в свою комнату. И если и высовывалась оттуда в парк до обеда, то только через «черную» лестницу.
А папе-барону и так было нелегко, поэтому я старалась провоцировать как можно меньше склок и просто не мешать ему работать.
Так и сегодня. выслушав через стену очередную истерику, я тихонько собралась и, предупредив Кати, где меня искать в случае чего, тихонько выбралась на черную лестницу. Проходя мимо кухни, я заглянула туда, чтобы выпросить у кухарки пару пирожков. Наша кухарка — это был третий человек в замке (после папы-барона, конечно, и его секретаря — господина Рихарда), которому я кажется, никогда не мешала. В это время на кухню прибежал мальчишка-лакей с приказом собрать хлеб и прочее, потому что «госпожа баронин желает посетить хижины». Поэтому, поблагодарив кухарку, я быстренько убежала в парк, пока мама не захотела потащить меня с собой. Вообще-то, я ничего против совершения сего благого дела не имела, но только не с мамой. Потому что она опять всю дорогу будет читать проповеди о смирении и помощи ближнему, честное слово, у нее получается даже лучше, чем у местного храмовника.