Таковы, вкратце, были основные тенденции в политической жизни Крымского Юрта к началу XVII в. Период становления государства завершился, борьба за ордынское наследство закончилась, на внешних границах установилось относительное затишье: ордынский недруг исчез, а северные соседи Крыма, Польша и Московия, были поглощены длительным конфликтом за пограничные территории. В этой обстановке первоочередную важность для крымских ханов обрели вопросы, касавшиеся их собственных взаимоотношений с османским престолом и с крымской знатью.
Два этих главных вопроса, вставшие тогда перед правителями Крыма, и определяют тему второго тома моей работы: «Крымские ханы первой половины XVII столетия в борьбе за самостоятельность и единовластие». Книга охватывает краткий, но весьма бурный отрезок крымской истории с 1608 по 1641 гг., ознаменованный, во-первых, попыткой крымских ханов добиться самостоятельности в отношении османского престола, а во-вторых, межклановой усобицей знати и стремлением ханов укрепить свое единовластие над ней.
Эти события стали непростым испытанием как для самих Гераев, так и для всей подвластной им страны. Если предшествующая эпоха была схожа с летописью побед, когда Крымский Юрт завоевал себе свободу и ширил свое влияние далеко за пределы собственных границ, то в наступившем периоде чаще придется сталкиваться с эпизодами бедствий и смут. В этом, впрочем, Крым не был одинок: первые десятилетия XVII в. тяжело дались не только державе Гераев, но и многим ее соседям, ибо пришедшийся на ту пору перелом между Средневековьем и Новым Временем сопровождался болезненными потрясениями по всей Европе, где с 1618 по 1648 гг. бушевала грандиозная Тридцатилетняя война.
Одной из характерных примет времени явилось то, что государства восточноевропейского региона становились, в буквальном смысле, ближе друг к другу. Следует сознавать, что любая карта, отображающая государственные рубежи тех столетий, является лишь весьма условною схемой. В реальности же четко обозначенные границы между государствами были редкостью (в особенности, в степной и лесостепной зоне Восточной Европы). Чаще здесь между владениями соседних держав лежали обширные, почти незаселенные пространства, простирающиеся порой на огромные расстояния. XVII век стал эпохой активного заселения этих пустошей, и сообщества хлынувших сюда переселенцев приобрели немалый вес как во внутренней жизни своих государств, так и в международных отношениях.
Процесс освоения «Дикого Поля» проходил практически одновременно и с севера, и с юга. На исходе XVI в. Московское царство выстроило вдоль лесостепной полосы на своих южных пограничьях длинную череду укреплений, разместило там разного рода военных поселян и тем самым заметно расширило свои пределы. На украинских рубежах Речпосполитой, на труднодоступных и некогда малолюдных просторах Нижнего Приднепровья, неудержимо разрасталась многотысячная «казацкая республика». Весьма схожее с ней казацкое сообщество сформировалось и в устье Дона. Крымский Юрт тоже не оставался в стороне от освоения обширных степных пространств Северного Причерноморья и Приазовья. С его стороны в роли новопоселенцев на этих территориях выступали главным образом волжские и кубанские ногайцы, в первой половине XVII столетия массово прибывавшие со своих прежних кочевий в материковые владения ханства и насчитывавшие в своих улусах не менее сотни тысяч человек. На западном же краю ханских владений, у Днестра, сформировалась многочисленная и могущественная Буджакская Орда.