Смешно было спрашивать об этом Уивенхо, но его терзало отчаяние и страх.
Уивенхо нахмурился, как будто только что осознал, о чем говорит Макс.
– Когда ее видели в последний раз?
– Она ушла с Гросвенор-сквер около десяти утра. По словам горничной, у нее с собой всего несколько монет.
Уивенхо посмотрел на часы и помрачнел еще сильнее.
– Это же… шесть часов назад?
– Спасибо, я знаю. Дворецкий искал везде: у Ривза, у друзей, на почтовых станциях…
– Вы поссорились?
Макс бросил на него взгляд, полный ненависти, но Уивенхо только пожал плечами, словно снимая с себя ответственность.
– Не перекладывай с больной головы на здоровую, Харкот. Значит, не исключено, что она все-таки от тебя сбежала?
Макс отвернулся от него и, уставившись в стену, медленно покачал головой:
– Софи не из тех, кто сбегает. Для этого она слишком честна. Она не стала бы искать простой выход, как Серена.
В глазах Уивенхо вспыхнула ярость.
– Как ты смеешь так говорить о ней? Ты должен был разорвать помолвку!
– По крайней мере, в этом мы с тобой полностью согласны. Вот только Серена не хотела разрывать помолвку. Я ей предлагал, но она не захотела. Она считала, что мы оба никуда не денемся, и была слишком жадной, чтобы отказаться от денег и титула. Не забывай об этом, когда обожествляешь ее.
– Не смей читать мне нотаций! Она носила моего ребенка, когда ты дал ей яд!
Макс уставился в пылавшее гневом лицо художника:
– О чем ты говоришь? Я не давал ей этой чертовой отравы. Но она не могла достать ее сама. Это ты принес ей яд.
Гнев в лице Уивенхо сменился смущением.
– Нет. Я сказал ей, что не стану этого делать, что она должна выйти за меня замуж. Она сказала, что у нее есть человек, который все сделает… и будет держать язык за зубами. Я думал, она имела в виду тебя, и даже хотел, чтобы она рассказала тебе о ребенке. Я знал, что это за гранью даже твоего чувства долга и ты порвешь с ней, но потом… Я был уверен, что это ты. Я сказал Софи, что это ты, хотя, мне кажется, она не поверила.
– Ты сказал Софи, что я отравил Серену? Безумный ублюдок! – Макс снова схватил Уивенхо. Казалось, весь его страх и ярость воплотились в ненависти к этому человеку. Но внезапно смысл его слов проник в ослепленное отчаянием сознание Макса. Он отпустил Уивенхо и сделал шаг назад. – Что сказала Серена? Что у нее есть человек, который все сделает и будет держать язык за зубами?
– Ты же не думаешь, что это Моркомб?
– Теперь понятно, почему Моркомб не мог пережить, что она умерла.
– Но это же абсурд!
– Моя мать говорила, что после смерти Серены он почти перестал выходить из дому и ни с кем не общается. Зачем ему вдруг понадобилось говорить с Софи и приглашать ее на чай?