– Идемте, я покажу вам свою любимую картину, – сказал Макс.
Софи коротко кивнула, и Макс, положив ее руку на сгиб своего локтя, повел ее в сторону. Пока они шли, глаза Софи жадно скользили по картинам, а губы слегка приоткрылись. Однако он чувствовал напряжение ее ладони, лежавшей на его руке. Они остановились в том месте, где зал выходил в другой коридор, отгороженный от него шелковой лентой.
Освещение в этом зале было приглушенным, но полотно Тернера все равно выделялось среди других более тяжеловесных пейзажей и портретов. Под картиной висела табличка: «Венеция на рассвете». Обманчивая простота сюжета и ограниченная цветовая палитра живописного полотна тоже обращали на себя внимание. Безоблачное небо, бледно-розовое море и вдали золотисто-желтый силуэт Венеции на лиловато-голубом фоне.
Софи выпустила его руку и двинулась к картине, вглядываясь в нее. Потом отступила назад, заставив пожилую пару уступить ей дорогу и даже не заметив их.
Макс вышел вперед, чтобы видеть ее лицо и улыбку, медленно расцветавшую на нем. В конце концов, Софи повернулась к нему, ее глаза светились удовольствием, но он подметил в них некоторую грусть.
– Я даже не представляла, что можно так писать! Он совершенно не признает условностей. Несправедливо держать его в такой тесноте. Здесь нет больше ничего подобного. Я понимаю, почему вы ее любите, – сказала Софи, и ее взгляд снова устремился на картину.
Простояв так довольно долго, Софи со вздохом повернулась, чтобы рассмотреть другие полотна. Она, казалось, даже не заметила, что Макс снова заставил ее взять его под руку. Все ее внимание было поглощено картинами. Как ни странно, Макса не задело, что Софи принимает его как нечто само собой разумеющееся. На ее лице читался такой восторг и благоговение, что ему было достаточно видеть это и отвечать на ее вопросы о художниках и картинах, которые она задавала все чаще по мере того, как они продолжали осмотр.
Когда они сделали по залу один круг, Макс повел ее по коридору в зал заседаний академии.
– Идемте, я хочу вам кое-что показать.
Обычно посетители не ходили в эту часть академии, но Софи наверняка хотелось бы увидеть аллегорические фрески Ангелики Кауфман, как из-за ее мастерства, так и из-за ее пола. Однако не успели они войти в комнату, как полный человек, беседовавший с группой мужчин и женщин, повернулся, заметив их, тут же издал громкий приветственный возглас и направился к ним.
– Вот черт, – с сожалением буркнул Макс. – Это приятель моего дяди и неутомимый сплетник. Если он начнет задавать вопросы, мы пропали. Подождите меня здесь, я постараюсь от него отделаться.