— Открывай! — орали на улице.
— К ним надо выйти, — подсказал Хусейн.
— И что потом?
— Не знаю. Но иначе нельзя — взломают дверь.
В комнату ввалился Муртаза. Его руки, сжимающие автомат, подрагивали.
— Там… там солдаты! — выпалил он.
Абдул уже принял решение.
— К ним пойду я. Аллах велик, все обойдется. А вы прикройте меня, если начнется свалка — открывайте огонь не раздумывая.
— Они захлопнут нас здесь, как в мышеловке.
— Нет, — Абдул покачал головой. — Здесь, в сумке, — противотанковая граната. Подорвете заднюю стену лавки и уйдете переулками к машине. Амира будет ждать до конца.
Он спустился вниз, выглянул в окно. Его заметили, один из солдат угрожающе поднял ствол, скомандовал:
— Открывай!
Абдул непослушными руками отодвинул засов, солдаты ворвались в лавку, столпились у дверей, озираясь.
— Ты что, дрыхнешь? — рявкнул один из них. — Оглох, да?
— Сегодня моя лавка не работает! — выпалил Абдул. — Не открывались даже.
— Ты хозяин?
— Я.
— Кто здесь еще, кроме тебя?
— Никого.
— Порядок знаешь? Дверей не открывать, из окон не высовываться, пока парад не закончится!
— Я понял, уважаемый, — закивал Абдул.
Солдаты, громыхая ботинками вышли, оставив его на пороге. Абдул снова запер дверь, поднялся наверх. Ноги были ватные.
— Что? — спросил Хусейн.
— Обошлось, — ответил Абдул хрипло, отирая рукавом пот с лица.
Президент Фархад ожидал высокого гостя в Голубом зале дворца — он хотел появиться на трибуне рука об руку с ним. Министр обороны находился здесь же, стоял в нише окна, рассеянно оглядывая дворцовую площадь.
Фархад прошелся по залу, повернулся на каблуках, и тут распахнулась дверь и вошел Шеф. Президент шагнул ему навстречу, слегка раскинув руки.
— Доброе утро!
— Доброе утро, товарищ Фархад! Рад поздравить вас со славным праздником — Днем республики.
Они обнялись. С Бахиром Шеф ограничился рукопожатием, и Фархад отметил это с удовлетворением — все, что умаляло персону Бахира, сейчас ласкало его сердце.
Спустившись на первый этаж, миновали длинный светлый коридор, устланный коврами, и на мгновение остановились перед массивной дверью — она тут же растворилась, и во дворец ворвались солнце, ветер и шум роящейся на площади толпы.
— Прошу, — Фархад величественно указал на ковровую дорожку, ведущую к трибуне, и вместе с московским гостем они двинулись, увлекая за собой свиту.
Шум на площади стих, как только они показались в дверях дворца. На трибуну руководители государства поднимались в благоговейной тишине.
— Есть! — выдохнул Хусейн и стремительно оглянулся, ища глазами Абдула.
Тот отложил в сторону гранатомет и приблизился. Фархад уже возвышался на трибуне, обмениваясь репликами с пожилым рослым человеком европейской наружности.