— Все.
— С богом!
…Стрельцы выгребались к городу, полагая, что там воевода. Налегали изо всех сил на весла — скорей под спасительные пушки царицынских городских стен.
Сзади, на расстоянии выстрела, следовал Степан, поджимал их к берегу. С берега сыпали пулями казаки Уса.
Это был не бой даже, а избиение. Пули так густо сыпались на головы бедных стрельцов, что они почти и не пытались завязать бой. Спасение, по их мнению, было в городе, они рвались туда.
И когда им казалось, что — все, конец бойне, тут опа началась. Самая свирепая.
Со стен города грянули пушки. Началась мясорубка. Пули и ядра сыпались теперь со всех сторон.
Стрельцы бросили грести, заметались на стругах. Некоторые кидались вплавь… Но и там смерть настигала их. Разгулялась она в тот день над их головами во всю свою губительную силу.
Стрельцы закричали о пощаде. Немногих, кто был ближе к стругам разинцев и отбивался после криков о милости, стрельцы застрелили сами.
От флотилии Степана отделился один стружок, выгреб на простор, чтоб его с берега и со стен видно было; казак поддел на багор кафтан и замахал им. Это был сигнал к отбою.
Стрельба прекратилась.
Все случилось скоро.
Стрельцы сошли на берег, сгрудились в кучу.
Подплыл Разин, съехал с обрыва Ус.
— Что, жарко было?! — громко спросил Степан, спрыгнув со струга и направляясь к пленным.
— Не приведи господи!
— Так жарко, что уж и вода не спасала.
— За Разиным поехали?!. Вот я и есть — Разин. Кто хочет послужить богу, государю и мне, отходи вон к тому камню!
— Все послужим!
— Всех мне не надо. Голова, сотники, пятидесятники, десятники — эти пускай вот суда выйдут, ко мне ближе: я с ими погутарю.
Десятка полтора человек отделились от толпы стрельцов… Подошли ближе.
— Все? — спросил Степан. — Всех показывайте, а то потом всем хуже будет.
Еще вытолкнули сами стрельцы нескольких.
— Кто голова?
— Я голова, — отозвался высокий, статный голова.
— Что ж ты, в гробину тебя?.. Кто так воюет! Ты бы ишо растелешился там, на острове-то! К куму на блины поехал, собачий сын? Дура сырая… Войско перед тобой али — так себе?! Всех в воду!
Казаки бросились вязать стрелецкое начальство.
К Степану подошли несколько стрельцов с просьбой:
— Атаман… одного помилуй, добрый был на походе…
— Кто?
— Полуголова Федор Якшин. Не обижал нас. Помилуй, жалко…
— Развязать Федора! — распорядился Степан. И, не видя еще, кто этот Федор Якшин, крикнул — всем: — Просют за тебя, Федор!
Почуяв возможность спасения, несколько человек — десятники и пятидесятники — упали на колени, взмолились:
— Атаман, смилуйся! Братцы, смилуйтесь!..