А так хочется ей особенного чего-то, и нет его до сих пор, — у других же бывает — обидно ей. Целую зиму Петровский поджидал Феничку Гракину, провожать ходил, о своем одиночестве говорил, а дальше и не решался, поцеловать ее не решался, может только и нужно было поцеловать Феничку, поцелуем мечты разогнать книжные, и она бы его поцеловала потом крепко как только первый раз от любви целуют, а вот не решился же Никодим, и у Фенички в сердце туманно осталось.
А в мечтах-то ее почему-то всегда лицо Никодима мелькало, и у знатных, и у богатых, у всех отчего-то лицо его было, и всегда оно наклонялось к ней с поцелуем в дремоте сонной.
Тлелось у Фенички чувство первое, а разбудить его настоящей любовью еще не умел, боялся он.
Так с этим чувством тлеющим и на лето в монастырь приехала.
Николая встретила, и опять захотелось ей особенное услышать, как в книжках было.
В прошлом году раза два он гулял с нею в лесу, да тогда еще ей в голову не пришло это. А теперь вот и захотелось спросить его, отчего он в монастырь ушел, — особенное услышать ей.
— Батюшка, отчего вы в монастырь ушли?
— Людям не верю я, Фекла Тимофеевна.
— Зовите Феней меня, так лучше.
— Ни разу я не нашел чувству своему удовлетворения в людях, а здесь хорошо, станешь молиться — и люди хорошими кажутся, добрыми.
— Разве у вас было что в жизни, от чего вам тяжело стало?
Вздохнул Николай, в глаза заглянул с выражением и сказал тихо:
— Рассказывать тяжело, лучше не спрашивайте.
Глаза встретились, на секунду одну, на мгновение, и точно искра упала и обожгла сердце Фенички.
— Если вам тяжело говорить об этом — лучше не надо, вы простите меня, что я спросила у вас.
— Может быть, я расскажу вам потом когда-нибудь.
А сказал Николай искренно, оттого и сказал так, что почувствовал чистоту и наивность Феничкину, и про себя вспомнил про то, как купчиха его на колени сажала мальчишкою, и потом по ночам ненасытностью своею мучила, и тяжело ему стало, захотелось настоящего, — такого, чтоб жизнь почувствовать и самому жизнь отдать несуразную.
Оттого искренно и сказал Николай Феничке, оттого и у Фенички искорка осталось в сердце яркою, — рядом легла с Никодимовой — с тлеющей.
Думал-то Николай о богатстве Феничкином, когда мужем ее быть решил, а тут она сразу и всколыхнула в нем чувство первое, от него ему еще сильней захотелось Феничку взять вместе с любовью девичьей и с деньгами купецкими.
Любовь загорелась в нем жадная.
К мельнице подошли, за веслами сбегал Николай, оттолкнул лодку, черпаком воду выгреб и садиться позвал.
Михаил с Галкиной сел назади, нарочно потесней выбирал лавочку, а Гракина с Феничкой против Николая устроились.