Голос у него — баритон сочный, бархатный, — как начнет выводить по верхам величание с певчими — сам себя даже слушает, недаром же исполатчиком был архиерейским.
Со второго класса духовного взяли его в хор архиерейский, исполатчиком сделали — баловнем купеческим, любимчиком.
На обед позовут свадебный либо поминальный солистов, исполатчики с ними увяжутся, без них и хор не держится, ну и брали с собой всюду.
Николая-то брал с собою всегда Моисеев — октава сольная.
— Пойдем, Колька, — без сопранов октаве нельзя быть.
— Да я, Николай Васильевич, боюсь с вами…
— Чего, дурак?
— Опять перепьете вы.
— Тезка ты мне, а боишься, — дурак, — говорю пойдем, значит слушайся, а не то получишь затрещину.
Сперва Кольке боязно было, а потом и понравилось: наливочкой угостят сладкою, по головке погладит вдова купецкая и двугривенный сунет новенький.
— Возьми, Коленька, на гостинчики, возьми, душенька.
Октаве целковый пожалует за вечную память либо за многолетие молодым.
Октава и сам здоровый детина, и голосище у него — стекла трескаются, — с протодьяконом тягался не раз — после стекольщиков призывать требовалось.
Протодьякона не все и позвать могли — без красненькой его не заманишь наливками разными, а октава и за целковый пойдет — украсит собою свадьбу купецкую, чтоб молодые помнили да гордились днем торжественным.
Октава пропьет целковый свой с приятелями в местах непотребных — к Кольке идет.
— Деньги есть?
— Что вы, Николай Васильевич, — все истратились.
— Куда ж ты деваешь их?
— На мак проигрался.
— Брешешь, сучий сын, — чтоб был двугривенный похмелиться, а то с собой не возьму больше.
А как не дать октаве двугривенный? А если и вправду не возьмет с собою? — достанет из рундучка, — достает — трясется весь, жалко ему, — достанет, отдаст Моисееву.
— Вы отдайте только, Николай Васильевич.
— Чего жадничаешь, — говорят, отдам…
— Это я только для памяти вам — не забыли бы. Так и научился Колька Предтечин по купцам ходить с Моисеевым и денежки стал собирать по двугривенничкам, — жадничать научился сызмальства.
На похоронах побудут с октавою, на девятый да на сороковой сами пожалуют выпить да закусить по памяти старой, а потом и начнут похаживать ко вдове купеческой.
На сороковой-то успокоится капельку женщина, затоскует без ласки мужниной — октава и жалует с Колькой утешать сиротство вдовье, когда спевки нет в архиерейском.
Сидят, чаевничают с наливочкой, и Колька ее потягивает — сладкая, лакомая, а потом до ужина в шестьдесят шесть время проводят.
Раза два-три побудут — на четвертый октава молитвенник тащит с собою, чаю напьются — Колька с сестрой незамужней либо с тетенькой обедневшею — приживалкою — в дурачка поиграть сядет, а октава пойдет ко вдове в молельную спаленку поучать молитвам, что положены по уставу на сон грядущий женщине вдовствующей, — к ужину только и выйдут из спальни тихенькие, с щеками пополовевшими, — вот оно что значит помолиться во спасение души праведной в духоте натопленной!..