— Что произошло? Ну, говори, быстро! Я ведь вижу: ты опять чего-то натворила!
Она! Она натворила, главное дело!
— Девуля, какого черта? Что случилось? Да говори же ты! — не унимался Денис.
— Помолчи! Дай сосредоточиться! — огрызнулась Лида, хотя чего там сосредоточиваться-то было?
Рухнуло дело, рухнуло… и не из-за нее. Из-за этой чертовой Соньки!
Конечно, она, Лида, ни в чем не виновата. Это старинные грешки ее сестрицы влачатся за ней, цепляются за ноги, сковывают руки и обвиваются вокруг шеи, как телефонный шнур. Она нервно потерла шею, на которой, прикрытая сереньким скромным платочком, рдела полоса содранной кожи.
Ну не свинство ли?! Так все безупречно было подстроено, и вдруг…
— Девуля, да что ж ты молчишь?!
В самом деле, тут не отмолчишься…
Лида бесстыдно задрала блузку и вновь принялась обматывать вокруг тела бессмертное полотно Серебряковой. Надо действовать, немедленно действовать. Вдруг… Боже ж ты мой, вдруг этот придурок еще жив?!
* * *
В эту самую минуту Джейсон Полякофф очнулся.
Вокруг было темно, однако за окном начинало слабо брезжить, и постепенно начали вырисовываться нагромождения каких-то предметов. Джейсон вглядывался в них, боясь повернуть голову, потому что в затылке угнездилась тупая боль, которая при неосторожном движении превращалась в прикосновение каленого железа.
Вот большой шкаф. Рядом тускло, призрачно блеснуло зеркало. Зеркало висело над большим комодом, густо покрытым пылью. Заросли пылью и очень недурные образцы фарфора, в беспорядке наставленные на комоде. Даже в том взвинченном состоянии, в каком он находился, ворвавшись в эту квартиру, Джейсон не мог не заметить нескольких совершенно бесценных образцов, которым место в музейных витринах… или у коллекционеров, истинных знатоков. Ну а потом все закрутилось, завертелось, и ему стало уже не до фарфора. Ни до чего стало!
Какие-то слишком твердые у них в России полы в квартирах. Если бы удалось умостить голову на что-нибудь помягче, ему стало бы, наверное, легче.
Он вытянул правую руку и пошарил вокруг: не найдется ли чего-нибудь мягонького. Пусто. Только пыль на полу. Можно себе представить, в каком состоянии его костюм! Ладно, это потом. Есть кое-что поважнее аккуратности, и это — самочувствие. А самочувствие у него сейчас…
Джейсон осторожно распрямил согнутую и изрядно затекшую левую руку. Пальцы наткнулись на что-то, ухватились, подтянули ближе, ощупали. Что-то вроде плоской подушки, обтянутой шелком. Джейсон осторожно подсунул ее под голову. Судя по тому, какая подушка прохладная и скользкая, покрывавший шелк относится к числу натуральных, а значит, дорогих. Само это сознание — что он лежит на подушке, обтянутой дорогим шелком, а на комоде стоят несколько образчиков бесценного «мейсена» — вселило в Джейсона подобие бодрости. Голова перестала болеть, воспоминания, мельтешившие, словно стеклышки в калейдоскопе, постепенно выстроились по порядку.