Серые глаза уставились на него с прежним отрешенным выражением. Она его не помнила, не узнавала! Или… или это и впрямь была не она?!
— Уймись, медицина, — сердито сказал Леший. — Спасибо за помощь, конечно, но ты что-то напутал. Какая Соня? Это Лида! Правда? — Он повернулся к девушке: — Лида! Лида!
Она потерла шею, поглядела на него как бы в задумчивости, а потом вдруг кивнула:
— Да… Ли-да…
— Ну вот и славненько! — обрадовался Леший. — Ну вот и замечательно! Давай я тебя домой отвезу, Лидочка. Пошли?
И они ушли, а Струмилин так и остался стоять на перроне.
* * *
Аня тогда думала, что это были самые тяжелые дни в ее жизни — дни ожидания.
Да, она знала, что это будет нелегким испытанием, но чтоб до такой степени… Не передать, сколько раз ей хотелось плюнуть на все на свете, крикнуть Ирке: «Пошла ты к черту!» — и убежать бегом, волоча за руку Диму! Не передать, сколько раз во время ночных прогулок ей хотелось иметь в кармане маленький дамский пистолетик — хорошенький, убористый, такой, что прячется в ладони, однако вполне убойный: чтобы прямо сквозь пальто всадить всю обойму в Иркин бок!
Чудовищно звучит, да? Но Ирка кого угодно могла превратить в чудовище, потому что сама была таковым.
Распутным и хитрым чудовищем.
Условия договора, который был подписан обеими сторонами по доброму согласию и скреплен подписью свидетеля — Нонны, — она пыталась изменить раз двадцать. Прежде всего потому, что обещанная сумма очень быстро стала казаться ей недостаточной.
Ничего себе, да? Они эти деньги на машину копили несколько лет, и сколько же в этих деньгах воплотилось неудовлетворенных желаний, сколько неполученных удовольствий, некупленных красивых туфелек (почему-то из всех женских радостей Аня была особенно неравнодушна к дорогой обуви)… А ведь они еще и содержали Ирину, покупали ей еду — только с рынка, все самое свежее и лучшее, Аня гнулась за машинкой, нашивая наряды для ее растущего, как на дрожжах, брюха! И все мало, ей все казалось мало!
Что-то в ней было такое… непереносимое. Лишь на первый взгляд выглядела эта барышня страдающим ангелом и чудом красоты, а на поверку оказалась просто жадной, расчетливой тварью. Аня ничуть не сомневалась, что Ирка, забеременев от своего любовника, нарочно не стала делать аборт: надеялась, что он бросит жену и бегом побежит в загс с красоткой, у которой только и есть, что умение заводитьмужиков.
Но уж это Ирка умела делать в совершенстве, и Аня, которая вообще никогда не отличалась полнотой, за эти месяцы еще больше исхудала, усохла, можно сказать, потому что ни одной минуты не чувствовала себя спокойной, а была вечно настороже, на стрёме, на боевом посту — глаз не спускала с Димы.