— Я же не верующий, не надо… оставь себе. — Андрей отстранил руку Стаса.
Стас молча вложил ему крестик в ладонь и сжал.
— Понятие не имею, как это работает, но поверь. Просто возьми и все. На всякий случай.
Андрей пожал плечами.
— Если ты настаиваешь. Хорошо. Спасибо. — Он сунул крестик во внутренний карман куртки. — Но, боюсь, это мало чем поможет. Скорее тут нужна головка чеснока с фитонцидами.
— Чеснок сам купишь, — сказал Стас. — Передавай привет Саше.
Андрей приехал к воротом института на такси. Оказалось, что в навигаторах такого адреса не существует, а место, где по идее должно выситься здание НИИ, на всех картах отмечено сплошным лесным массивом, к которому тянулась проселочная дорога сомнительного качества.
Тем не менее, оказалось, что на пятнадцатом километре шоссе есть съезд под знаком, выводящий на ровную бетонную дорогу из плит, такие обычно вели к безымянным воинским частям и секретным полигонам.
— Штраф платите? — лениво спросил таксист, пожилой узбек с блуждающей полуулыбкой на лице.
— Да, плачу. Едем, — ответил Андрей.
— Хорошо.
Они свернули в высоченный сосновый бор. Мимо пронеслась ржавая табличка с красными буквами «Охраняемая зона. Въезд строго запрещен. Биологическая опасность».
Водитель покосился, потом сказал:
— Еще не поздно повернуть назад, уважаемый. Надеюсь, вы знаете, куда едете.
Андрей почувствовал, как внутри шевельнулся червячок сомнения, словно бы голосом этого полного узбека с лицом Будды Провидение предостерегало его от опасного поворота в жизни. Никто не гарантировал, что он вернется назад этой же дорогой. Если вообще вернется.
Лес густел. Солнце скрылось в облаках и постепенно стало совсем темно. С каждым километром тревога все сильнее накрывала его, в голову лезли тревожные мысли, можно было подумать, что его везут на заклание. Жизнь за жизнь.
Готов ли он отдать свою жизнь за Сашину? Что за вопрос? Конечно, сию же секунду. Но был ли этот ответ честным — если бы перед ним сейчас встал такой выбор, сделал бы он его не колеблясь? А если это чья-то другая жизнь? Другого, незнакомого ему ребенка, который в эту секунду стоит перед дверью медкабинета и волны страха гуляют в его маленьком беззащитном теле, сердце сжимается, и он совершенно один в зловещей пустоте коридора слышит незнакомый безразличный голос: «Следующий».
Готов ли он отдать свою жизнь за жизнь другого человека, ведь никакой гарантии нет? И человек этот может быть не ребенком, а вполне взрослым человеком, не обязательно при этом, хорошим. Например, таким, как он сам. Он готов отдать свою жизнь ради себя, в конце концов? И нужно ли вообще кого-то спасать? Может быть, спасать нужно его самого?