Что-то или кто-то упорно мешал ему думать. В голову словно впивались клещи, щупальца опутывали мозг, и тот отказывался соображать как обычно — быстро и четко. Наверное, что-то наркотическое, подумал он лениво. Ощущения были сродни тем, что возникают во сне, когда не можешь двинуться с места — тело деревенеет, враг надвигается, и вместо того, чтобы бежать во весь опор, ты едва плетешься, тягучий, липкий воздух мешает двигаться, дышать, говорить, думать и, кажется, нет ни единого шанса проснуться.
Человек упал в обморок. Стоял на кафедре, показывал слайды, рассказывал, что наши шестьдесят дней… кажется, теперь понятно, откуда эта магическая цифра, и внезапно, когда вся группа покинула актовый зал — лектор грохнулся на пол. Лу…кин. Заведующий лабораторией. Знакомое лицо у этого Лукина, но где он мог его видеть? Нет, вряд ли. Нигде. Они никогда и нигде не пересекались.
Потом они с Машей… Маша… странное теплое чувство разлилось в голове и груди, странное. Он здесь вообще-то по другому поводу, потому что… дочь.
Андрей вздрогнул. Он почти забыл о Саше. Как такое возможно? Забыть о человеке, ради которого он согласился на все это? Как может память о самом жутком событии в его жизни выветриться, словно ничего и не было?
Что бы не значили эти цифры на стене, написаны они его почерком и, вероятнее всего, по крайней мере, больше всего похожи на дни, календарь, даты. Только зачем? Числа зачем-то надежны скрыты от посторонних глаз и сделано это весьма изобретательно, значит он чего-то опасался. Аналитический склад ума и журналистские привычки позволяли ему соображать даже в ситуации, когда мозг отказывался нормально работать. Удивительно, но он чувствовал себя отлично, если не сказать больше — легко, свободно, славно вчера родился. Единственная проблема — мозги. Преодолевать сопротивление собственного мозга было чрезвычайно трудно.
Если он все правильно понимает, элементарная логика подсказывала: что-то пошло не так. Случилось что-то незапланированное или, наоборот, запланированное, но о чем их не предупредили. Скрыли. И вся группа на самом деле находится здесь уже два месяца. Пятьдесят девять долгих дней.
Он перевернулся на другой бок. Темно. Судя по всему, ночь или ранее утро. Меж длинных лент вертикального жалюзи было заметно, как мелкие быстрые снежинки заметают окно. А ведь вчера был разгар осени, тепло и уютно. Вчера… когда оно было, это вчера…
Камера, вспомнил он. Камера! За тобой следят сверху. Красный глазок, хитрый глаз надсмотрщика, его нужно перехитрить во чтобы то ни стало.