Только сейчас Андрей понял, точнее, заметил, что девчушка держит в руках серый эмалированный таз с горой мокрых вещей.
— Вы там что… стирали? — самопроизвольно вырвалось у него.
Девочка не смутилась.
— Да, там ручей. Вода, правда, очень холодная. Руки замерзли. — Она помедлила. — Может быть… зайдете в дом?
Господи, подумал Андрей. Это не может быть правдой. Он посмотрел на «дом», куда она направилась, удерживая таз под боком.
Ветер усилился, теперь его порывы проникали сквозь тройной слой одежды, включая термобелье. Крупицы ледяного песка обжигали лицо. Гена пытался укутать камеру под куртку, но задубевшие руки отказывались повиноваться.
— Идем, — мотнул он головой. — Иначе околеем. — И сделал шаг по направлению к лачуге, вслед за девочкой. Собаки, как по команде, повернули головы, но с места не сдвинулись.
Андрей стало жутко. Кто они такие, эти люди?
Нехотя, косясь по сторонам, он пошел за Геной.
Когда они вошли в лачугу, девушка притворила за ними дверь, если это сбитое из необструганных досок решето можно было так назвать.
На удивление, внутри оказалось довольно тепло. В полумраке на стене, прямо напротив входа висел плакат с пятью пацанами, снятыми лежащими голова к голове, как ромашка, на ковре из денег и подпись: «Ласковый май наступит в октябре. Миллионеры из детдома во всех кинотеатрах с 1 октября». Яркий сочный плакат с улыбающимися баловнями судьбы.
— Мама обещала, что если я выучу таблицу умножения на семь, то она купит мне билет, — заметила она взгляд Андрея.
— Вы… тут живете? — он обвел помещение взглядом. Это была махонькая конура, состоящая из двух, как он понял, обособленных помещений. Одно, там, где они сейчас находились, исключая крошечный тамбур, загороженный свисающей с потолка темной тканью, видимо, было общей комнатой. В углу стоял продавленный тюфяк, чуть левее — подобие шкафа, только без ручек и с висящей на одной петле дверце, еще левее — стол, он как раз находился под окошком, также закрытым тряпкой на леске, как в вагонах. Пол устилал настоящий ковер, он проминался под ногами, видимо лежал не на земле, а на каком-то покрытии. Во второй комнатке Андрей заметил буржуйку, черная труба из нее тянулась вверх, в самой печке потрескивали поленья — с той стороны тянуло приятным и расслабляющим теплом.
Несмотря на то, что снаружи строение казалось насквозь дырявым, внутри было сухо и даже тепло.
— Мы давно тут живем, — сказала девочка. — Есть неудобства, конечно. Запах. Холод. Но это только сперва. Потом привыкаешь.
— А… школа? Ты ходишь в школу?
Она покачала головой.