. Таким образом, петербургский двор говорил, что он употребил на это русские деньги и отобрал их в казну.
Курляндскому дворянству предложили избрать себе нового герцога, и великая княгиня дала понять ему, что, избрав принца Людвига Брауншвейгского, брата ее супруга, оно сделает ей, правительнице, удовольствие и может вперед рассчитывать на покровительство России.
Граф Саксонский (побочный сын польского короля Августа II) имел также большие притязания на Курляндию; он был единогласно избран в герцоги всем дворянством в 1727 г., поэтому он уже в феврале месяце послал в Петербург барона Дискова хлопотать по его делу, но получил отказ и Дисков вернулся в то время, когда принц Людвиг должен был прибыть в Митаву.
23-го июня собравшееся дворянство приступило к избранию, как вдруг Дисков прервал его торжественным заявлением от имени графа Саксонского. Он прибавил к этому род письменного манифеста, розданного им в числе нескольких экземпляров. Но это не помешало избранию принца Людвига всем дворянством, слишком боявшимся русского могущества для того, чтобы обратить внимание на права графа Саксонского. Однако дело это не могло так окончиться. Польская республика протестовала против этого избрания, совершенного без ее ведома, принц Людвиг не мог получить королевского утверждения, а случившаяся несколько месяцев спустя революция прервала все дело.
В начале июля принц Людвиг прибыл в Петербург, где был принят со всевозможными выражениями ласки и дружбы. Его поместили сначала в Летний дворец и ему прислуживали придворные; несколько времени спустя, ему дали помещение в Зимнем дворце. Этот принц приобрел разом общее расположение своим ласковым и приветливым обращением со всеми, кто имел честь доступа к нему и все думали, что курляндцы будут счастливы, имея его государем.
Призвав принца Людвига в Петербург, правительница и министерство имели намерение женить его на царевне Елисавете лишь только он будет признан герцогом Курляндским. Царевна не соглашалась, но была бы, наконец, вынуждена выйти за него замуж, если бы не приняла других мер.
В том же месяце прибыл в Петербург турецкий посол. Двор долго отсрочивал его путешествие, чтобы осведомиться, каким образом будет принят в Константинополе русский посол, и чтобы действовать, соображаясь с этим. Когда были получены ожидаемые известия, турецкий посол совершил свой въезд в Петербург. Он въехал верхом и был принят с большим почетом. В условиях белградского мира было упомянуто, что русский посол будет принят в Константинополе с тем же почетом и церемонией, как посол римского императора. Этого еще никогда не бывало. Поэтому и петербургский двор употребил на прием турецкого посольства всевозможные средства, чтобы сделать его блестящим.