Мадам Вентор приступила к операции.
Она кивнула Оснат, чтобы та передавала ей бутылки, быстро прочитывала этикетки – и наливала немного жидкости в ту или иную рюмку.
Рюмки наполнялись, в каждой был напиток из одной бутылки, иногда – из двух.
– Но это глупо, – пробормотал Бен.
– Наоборот, это самое умное, что можно сейчас сделать, – сказала мадам Вентор. Она подала ему первую рюмку. – Давай, мальчик, лехаим[23].
Бен взял рюмку и с подозрением стал рассматривать содержимое.
Мадам Вентор перехватила его взгляд и наклонилась к нему.
– Никто не будет тебя обвинять, если ты передумаешь. Я ведь говорила, что могу дальше действовать и одна?
– Что? Вы одна против Стефана? Как это! – крикнула Оснат. – Нельзя, чтобы Бен сейчас ушел! Ты ведь не собираешься смыться, правда? – Она повернулась к Бену.
Бен все еще смотрел в рюмку.
– Помни! Это самое умопомрачительное приключение, которое когда-либо ожидало тебя, – сказала Оснат. – Не отступай!
Бен закрыл глаза и вздохнул.
– Я никуда не уйду, – прошептал он почти про себя. – Успокойтесь уже.
– Тогда давай, – произнесла мадам Вентор. – Сегодня станешь мужчиной.
Он поднес рюмку к губам и осушил ее залпом. Оснат радостно вскрикнула и захлопала в ладоши.
Горло жжет. В глазах слезы.
– Ну как? – спросила мадам Вентор.
Бен не был уверен, что сможет что-нибудь сказать. Ему казалось, что ноздри у него полны дыма. Задняя стенка горла отчаянно пульсировала.
– Давай, теперь еще одну. – Ему подали новую рюмку.
– Ох, секундочку. – Он чуть не задохнулся. Взял рюмку.
– Не держи напиток долго во рту, – посоветовала мадам Вентор, забирая вторую рюмку, уже пустую. – Так ты быстрее опьянеешь: алкоголь всосется в кровь уже в полости рта. А нам не надо, чтобы ты опьянел, мы только хотим, чтобы у тебя появились нужные переживания.
О каких, к чертовой матери, переживаниях вы говорите, хотел бы он спросить. Пока я ничего нового не пережил.
Но она улыбается и предлагает:
– Попробуй еще.
А может, это вовсе не она.
Нет-нет, это его учитель. Маленький непалец, весь в морщинах, который учил его тогда, в те три года, что он провел в небольшом храме в горах. Как он сидел перед наставником, когда тело было измучено работой и тренировками, – и вдруг тот сказал ему тихим музыкальным голосом: «Попробуй еще». Эти занятия медитацией и боевыми искусствами – а тренировался он долгие месяцы – проникли ему в плоть и кровь, но тихий голос наставника будет сниться ему еще годы.
Он предпочитает думать о тех годах, когда служил в секретной службе, охранял президента, путешествовал по всему миру. Еда была лучше, чем в монастыре, он не имел права ни на секунду потерять бдительность – нужно было постоянно оглядывать все окрестности, произносить кодовые слова. Но зато – приятный официальный статус. И тот раз, когда в зал сумел попасть анархист с пистолетом, а они с Дрейком обезвредили его. Это был довольно удачный период в жизни.