У могилы уже кто-то стоял.
Высокий и худой, рубашка висит. Тощая шея, торчащая из воротника, изрытое морщинами лицо. Он ссутулился, нагнув голову над могилой, взгляд был устремлен на табличку – можно было подумать, что это убитый горем родственник покойного. Но то, как он сжимал в руке трость, выдавало в нем силу и решимость действовать.
Он не опирался на палку, как это обычно делают старики. Он держал ее по-другому: так трость хватают, чтобы воткнуть ее в землю, оттолкнуть от себя земной шар, чтобы земля точно не полетела вдруг на тебя.
– Как дела, Гершко? – спросила мадам Вентор.
Профессор Ишаягу Гершковиц поднял на нее глаза.
– Вентор, – сказал он и улыбнулся, – где ты была все эти годы?
– Все там же, – ответила Вентор. – Мог бы зайти поздороваться, пройдоха.
– Ты же была занята, зануда.
– Чем, индюк? Походами к проктологу?
– Ты же ухаживала за мамой, – ответил профессор Гершковиц. – Я занимался тем же. Это отнимает уйму времени.
– Идиот.
– Старая перечница.
Так они стояли несколько минут и смотрели на могилу.
– Рад тебя видеть, Вентор, – сказал наконец старик, все еще пялясь на табличку.
– И я тебя, Гершко, и я тебя, – отозвалась Вентор.
– Ну вот и Вольфик ушел, – сказал Гершко.
– Да, видишь как. Там, наверное, условия лучше, – ответила Вентор. – В конце концов все туда уходят.
– Надеюсь, ему там хорошо.
– Я уверена. Он всегда знал, ка́к хорошо провести время. Если народ там не сообразит – он всех научит.
– Вот ведь как, – вздохнул Гершко. – После всего, что ты делаешь в жизни, все, что от тебя остается, – это горка песка. Интересно, вспомнит ли кто-нибудь потом, сколько места на самом деле занимал человек, который тут лежит.
– Части Вольфика находятся в куче разных мест, у кучи разных людей внутри, не забывай.
– Я знаю. И все-таки. Грустно, знаешь ли, смотреть на этот холмик.
– Точно так же можно сказать обо всех, кто здесь лежит, – сказала Вентор. – Тысячи мраморных досок с именами, а за каждым таким именем кроется целая история, которую уже почти целиком забыли.
– Для этого и умирать не обязательно, – ответил Гершко.
– Что ты имеешь в виду?
– Возьмем, к примеру, меня, – пояснил он. – Я взошел на четыре самые высокие горы в мире; голыми руками убил больше немцев, чем мог сосчитать, выступал в лучших цирках Венгрии – сражался с кобрами, пробежал всю Америку от берега до берега. Но когда студентки, которые снимают квартиру подо мной, сидят на балконе и курят, я слышу, как они говорят обо мне: «Этот милый старичок, что живет этажом выше». Понимаешь?! Когда я был молод, девушки их возраста краснели и искали, чем бы занять руки, стоило мне только войти в комнату. А теперь: «он такой милый, даже мусор выносит», «идет с покупками из супермаркета, солнышко» или «такая лапочка, он уступил мне сегодня дорогу на лестнице – я так торопилась»…