– Да, точно. – Сигаретный дым образовал над головой у Сигаль что-то вроде короны. – Мы говорили о фильмах, да?
– Именно, – ответила Оснат. – И я дала вам пару советов, какую музыку послушать.
Сигаль перевела взгляд на Бена:
– А вы тоже ходили к нему, да? Я забыла, как вас зовут… Вертелось на языке…
– Бен, – назвался юноша.
– Как? Я не расслышала.
– Бен, – сказал он погромче.
– А, о’кей, здрасте. – Сигаль указала на них сигаретой и спросила: – Вы родственники?
– Нет, нет, – возразила Оснат. – Просто случайно мы оба ходили к Хаиму Вольфу.
– Вольф – точно, так его звали. Меня тут не было в тот день, когда он умер, у меня был выходной. Я любила его, он был такой энергичный. Все время называл меня Сигалит – ну и ладно.
Она затянулась и улыбнулась им дежурной улыбкой:
– Вы что-то хотели?
– Да, – сказала Оснат. – Мы хотели спросить, не замечали ли вы за Вольфом каких-нибудь странностей в последние дни.
– В его последние дни?
– Да.
– В каком смысле странностей? – удивилась Сигаль. – Расписание тут довольно строгое. Иногда бывают посетители, но чаще местные ходят по одним и тем же маршрутам: комната – столовая – лекционный зал – лобби – врач. Тут ничего исключительного обычно не бывает.
– Может быть, кто-нибудь приходил к нему? Или он просил о чем-нибудь необычном? Вел себя не так, как всегда?
Сигаль смотрела то на одну, то на другого.
– А что? В чем дело? Человек умер по естественным причинам. Что, собственно?
– Нет, нет, нет, – помотала головой Оснат. – Мы пытаемся… э-э-э… найти еще кого-нибудь, кто общался с ним в последние дни. Ничего уголовного.
– Смотрите, к нему приходило не так много народу, – сказала Сигаль. – Но тут, в доме, у него было немало друзей. Все его любили, он всегда мог рассказать какую-нибудь историю. Он даже выступал здесь иногда, когда обещанный лектор не приходил. Но иногда что-нибудь вытворял.
– В смысле?
– За две недели до смерти уборщица нашла у него в комнате тайник с крепким алкоголем. Выяснилось, что у него в платяном шкафу была двойная стенка, и там он прятал всякие бутылки. Хорошие напитки, не пойло. Я говорила о них своему парню – он сказал, что это самые лучшие марки.
– А что именно там было?
– Я плохо помню, – сказала Сигаль. – «Макдафф», «Макаллан», «Макгаффин»… Не разбираюсь в этом. Уборщица принесла мне их показать и спросила, что с ними делать. Вообще-то, наши правила этого не позволяют, но ладно, пусть у него будет несколько бутылок. Он не притрагивался к ним, не пил из них. Тогда я поговорила с ним, разрешила оставить и пообещала, что никому не расскажу.