– Когда? Жизнь такая короткая… – Анне показалось, что женщина сейчас заплачет.
Профессор резким рывком поднялся с дивана.
– Анна! Как вы? Завтра у вас напряженный день…
Анна поняла, что ее призывают в союзники. Уже во второй раз за последние дни.
– Да, столько всего надо успеть! – с фальшивым энтузиазмом воскликнула Анна. – Уже с утра придется ехать по делам.
– Тогда нам пора. Откланиваемся и уходим.
– Я разбужу маму.
– Ни в коем случае. В таком возрасте сон – и лекарство, и блаженство.
Медведев наклонился и едва коснулся губами руки хозяйки дома, но та не проснулась.
– Мама обидится…
– Скажи ей, что я не хотел вырывать ее из объятий Морфея. Она, как вакханка, легла на зеленые травы Эллады и впала в легкую летаргию от зноя и чувств.
– Ты неисправим. И в самые трудные моменты – шутишь.
– А что еще остается делать, Идочка?
Еще несколько минут они о чем-то тихо переговаривались, Анна же в это время вновь внимательно просмотрела снимки из семейного альбома.
Они вышли в коридор, длинный и бесконечный. Анне казалось, что шаги Александра Николаевича отпечатываются в тишине четко и гулко, как поступь командора из пушкинского «Каменного гостя».
На прощание Ида с приглушенным всхлипом поцеловала профессора в щеку. Он ответил дружеским похлопыванием по плечу.
– Все хорошо, Ида, все хорошо, – повторял он как заклинание.
На улице было светло.
– Я предлагаю немного пройтись.
Какое-то время они шли в молчании, но затем профессор заговорил:
– Бедная Ида! Как вы поняли, у нас был в молодости роман, который закончился ничем. Я уехал в Италию – думал, на год-два, но предложили постоянную работу, я остался, потом встретил русскую студентку – женился. У нас двое детей, и я счастлив. Почему-то считается, что люди должны тосковать по первой любви и думать, что там было великое счастье, мимо которого они прошли. Уверяю вас, это не так. Я вполне счастлив и о другой жизни не помышляю. И честно – не могу себе ее даже представить. Ну какая могла бы получиться из сумасбродной Иды жена и мать? Все в доме было бы вверх дном, кутерьма, беготня… разве это жизнь?
– А может, это и есть настоящая жизнь? – негромко сказала Анна. – Не все можно втиснуть в размеренное существование, иначе жизнь станет похожей на пребывание в концлагере. Иногда хорошо, когда вверх дном, в этом есть что-то живое и честное.
Профессор неловко дернулся, но ничего не сказал.
– Вы – странная, – пробормотал он. – Но спасибо за вечер.
Лицо профессора было печальным и помолодевшим. Раздался звонок, он отошел в сторону и стал тихо говорить по-итальянски. Анне показалось, что по долетевшим до нее словам и интонациям она узнает голос аспирантки Флоры. Как все банально, мелькнуло в голове. И какие мужчины трусы. Им важен покой, все яркое и оригинальное их пугает. Брак – для людей, молодая любовница – для себя. И все втиснуто в жесткие рамки. А Ида, видите ли, была для него слишком сумасбродной. И куда пропал тот мальчик с сачком?