Все остальное прошло легко и весело. Никакого мандража и беспокойства. Глаша даже не пыталась понять, кто после Базиля вел ее в танце. Впереди ее ждал раут со Скворцовым.
— Я предпочитает более тесные объятия, — сообщила она пятому по счету партнеру.
Каменное лицо Скворцова не дрогнуло, отреагировала только рука.
— Маэстро, не так сильно! — взмолилась задыхающаяся Глаша.
Блеснули стекла темных очков. И все.
Салидо и пара Скворцов — Глазунова вошла в круг танцующих. Леонид вел уверено, в его руках Глафира чувствовала себя невесомой. И вообще — она ЧУВСТВОВАЛА. Затаенное желание любимого мужчины, едва заметную дрожь на кончиках его пальцев, сдерживаемое дыхание. Она знала, вдохни он глубже, и не удержится, танец будет закончен совсем не тем движением, каким полагалось. Что и говорить, Глаша чувствовала каждой частицей души, потому что для нее не было важно какая из химий творила сейчас свои процессы — химия танго, химия тел или даже алхимия — это Глашина родная стихия. Здесь она спец. Она — богиня химии.
Подчиняться было приятно, находиться в кольце рук и двигаться под музыку — божественно приятно, но… хотелось большего. Намного большего.
Скрипка смеялась и подталкивала к безрассудству, хотя серьезный контрабас одергивал, продолжая бесконечный бубнеж на раз-два: «Дум-дум, дум-дум».
«Не слушай!» — позвало пианино. — «Он только с виду такой серьезный!»
«Он ждет, дай ему знак!» — поддержал бандонеон и пустился спорить с контрабасом, на каждое его «дум-дум» отвечая сложной руладой.
Глашина рука, лежащая на плече партнера, скользнула вверх и плавно добралась до шеи, провела кончиками пальцев по скуле до подбородка.
Скворцов остановился.
— Боже, вы так и будете стоять? Или сделает пару медленных?
Он выдохнул и внимательно посмотрел на Глашу сквозь черноту очков.
— Ну же! Вы забыли? Шаги медленные и быстрые!
И привстав на цыпочки, прошептала в его губы:
— Шот-шот-лонг!
Уголки губ Скворцова дрогнули, поползли вверх, захват рук стал таким плотным, что Глаша и вздохнуть не смогла, даже если бы захотела, так сильно она была прижата к телу босса, поэтому следующие слова получились совсем уж шипящими.
— Ш-ш-ш-от — ш-ш-ш-от!
Поцелуй длился долго-долго.
«Лонг-лонг-лонг!» — пела скрипка.
«Шот-шот!» — отсчитывал упертый контрабас.
И только бандонеон вздохнул устало и замер в ожидании.
«Ну же!» — подтолкнуло пианино, когда поцелуй прервался, и Леонид сдернул с себя мешающиеся очки и зашвырнул их куда-то в потолок.
Новый поцелуй был встречен овациями.
«Ну же!» — напомнило нетерпеливое пианино.
И как когда-то августовской ночью, Глаша взяла своего партнера за руку и повела.