Мать Джека очень гордилась своим происхождением от «настоящих коренных американцев» и запрещала мальчику играть с детьми соседей — иммигрантов. Лондоны были такими же неудачниками и бедняками, как и их соседи, но это не мешало Флоре держаться с ними свысока, и она прививала такое же отношение к ним и своим детям. Пожалуй, здесь, в раннем детстве писателя — корни тех ошибочных представлений о превосходстве англосаксов, которые присутствуют в некоторых его произведениях.
Семья Лондонов то и дело переезжала с места на место, но им по-прежнему не везло. Джеку было десять лет, когда они осели в небольшом городке Окленде, неподалеку от Сан-Франциско. Частые переезды вызывали у Джека чувство неуверенности, не давали возможности сойтись с товарищами по школе, привыкнуть к учителям. Он рано начал увлекаться чтением и очень обрадовался, узнав, что в Окленде имеется публичная библиотека. Вскоре он стал одним из самых постоянных ее посетителей, обнаружив на полках бесплатной библиотеки «огромный, неведомый ему доселе мир, простирающийся далеко за пределы горизонта».
В автобиографической повести «Джон Ячменное Зерно» Д. Лондон вспоминал впоследствии об этой поре своей жизни: «Я прочитывал все, что мне давали, но особенно увлекался историческими и приключенческими книгами, а также путешествиями. Я читал по утрам, днем и вечерами. Читал в постели, за столом, по дороге в школу и обратно, читал на переменах, в то время как другие ребята баловались и играли…» Среди его любимых книг были «Альгамбра» Вашингтона Ирвинга, «Путешествие в Африку» Поля де Шейю, «Приключения Перигрина Пикля» Смоллета, «Новая Магдалина» Уилки Коллинза.
На любознательного мальчишку обратила внимание заведующая библиотекой Ина Кулбрит, писавшая стихи и дружившая с писателями — Марком Твеном, Бретом Гартом, Амброзом Бирсом. Она-то и привила Джеку любовь к классике — книгам Л. Толстого, Г. Флобера, Ф. Достоевского, Г. Мелвилла, которые открыли перед мальчиком новые невиданные дали.
Но чтение было не единственным занятием десятилетнего Джека. Дома с трудом сводили концы с концами, и ему приходилось помогать отцу и матери в меру своих сил. Он по-прежнему частенько недоедал. Через десяток лет в минуту откровенности он признавался: «Мясо… Я жаждал его всеми фибрами своей души, жаждал так, что однажды я открыл ранец своей соученицы и стащил кусочек мяса из ее бутерброда — маленький кусочек, размером с два моих пальца. Я съел его, но после этого я никогда больше не воровал… Великий боже! Когда мои соученики, наевшись, бросали куски мяса на пол, я готов был вытащить их из грязи и тут же впиться в них зубами».