Душный, томительный цвел над островом август.
С вечера всходила над вулканом Атсонупури - Венера. Семь тонких ее лучиков, как мягкие плавники, нежно раскачивались в ленивых волнах залива. Глотая горячий чай, пропитанный дымом, я откидывался спиной на столб навеса, под которым стоял кухонный стол. Я отдыхал. Я закончил полевой сезон. Я ощущал прекрасное чувство исполненного мною долга.
"Собаки, говорю, ушли! - бухтел рядом Агафон Мальцев. - Ушли, говорю, и как без вести!" - "Да оно так и есть: без вести, - сочувствовал Сказкин. - У нас было, с балкера "Азов" медведь ушел. Его танцевать научили, он за столом в переднике сиживал. Чего уж кажется надо: плавай, смотри на мир! Так нет: на траверзе острова Ионы хватились - нет организма! Ушел!" - "Вот и я говорю, - бухтел Мальцев, - ушли, и ни духу от них, ни слуху!" "Может, плохо кормил?" - "Ты че? - удивился Агафон. - Кто собак кормит? Собаки должны сами кормиться!" - "Медузами?" - "Зачем медузами? Вон все полянки мышами мышами. Пусть лакомятся!"
Так они вели нескончаемые свои беседы, жалели собак, гадали о их судьбе, поминали белую корову, а я лениво следил за лучиками звезды, купающейся в заливе. "Хорошо бы увидеть судно, - мечтал я. - Любое судно, хоть на Корсаков, хоть на Находку, хоть на Петропавловск!"
Судно было нам необходимо, ведь кроме спальников и снаряжения владели мы пятью ящиками образцов: сваренными пемзовыми туфами, вулканическим песком и зазубренными, как ножи, кусками обсидиана, тяжкими, как мертвая простокваша, обломками базальтов.
Я гордился собранными образцами.
Я гордился: время прошло не зря.
Я гордился: есть что показать шефу. Ведь это мой шеф утверждал, что пемзовые толщи южного Итурупа не имеют никакого отношения к кальдере Львиная Пасть, когтистый хищный гребень которой впивался в выжженное небо далеко за крошечным, курящимся, как вулкан, домиком Агафона Мальцева.
Я гордился: "Есть о чем подискутировать с шефом! Теперь я смогу ему доказать, что все эти пемзы выплюнула в свое время именно Львиная Пасть, а не лежащий в стороне полуразрушенный вулканчик Берутарубе.
Гордясь, я видел мысленно огнедышащий конус, прожигающий алым пламенем доисторическое низкое небо, густо пропитанное электричеством. Гордясь, я видел летящие в субстратосферу раскаленные глыбы, смертную пелену пепловых туч, грохот базальтовых масс, проваливающихся в освобожденные магмой полости. А потом - мертвый кратер... ободранные взрывом мощные стены... А надо всем этим - доисторические белые ночи, доисторические серебристые облака...